Александр Ласкин
Дягилев: биография как библиография
Вступление
Прежде чем отправить эти тексты в далекий Торонто, я мысленно представил их на экране монитора. Как видно, особенно забавно будут выглядеть обороты типа: «в книге, которую вы держите в руках». И все же я решил оставить все как есть. Ведь не только тексты на дисплее, но само представленное ими издание, существует пока в виртуальном виде. Это издание есть и, в тоже время, его нет.
Ясно, что открываться оно будет статьей «Дягилев: биография как библиография», а заканчиваться летописью жизни импресарио. Уже собраны вместе более тысячи газетных, журнальных и книжных источников. И все же до печатного станка еще не так близко.
Сильно опережая выход в свет увесистого тома «С. П. Дягилев. Библиографический указатель», мне показалось важным познакомить с ним читателя. Во-первых потому, что подобное издание осуществляется впервые. Во-вторых потому, что оно дает представление о работе информационного центра «Русская эмиграция».
Необходимо сказать об этом центре несколько слов. Центр был создан в 1998 году по инициативе Законодательного собрания Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургского Университета культуры и искусств и писателя Д. А. Гранина. Забот у этой организации достаточно. Его усилиями, в частности, выпущен целый ряд отличных книг. Среди них библиографические указатели «Русская эмиграция в Великобритании между двумя войнами (1917-1940)» и «Е. Ю. Кузьмина-Караваева (Мать Мария)» В настоящее время готовится биобиблиографический указатель и научная конференция «Русские в Финляндии». Это не говоря об издании, посвященном Дягилеву.
Таким образом, центр «Русская эмиграция» занят подведением итогов. И это естественно. Именно в подведении итогов заключается смысл деятельности людей, посвящающих себя информационно-библиографической работе.
Наиболее трудным стало подведение итогов биографии Великого импресарио. Эти итоги оказались весомее любой, даже самой замечательной, судьбы этого времени. В этом тоже нет ничего удивительного. Ведь по сути Дягилев — это не только один человек, но целый коллектив. Его судьба включает в себя биографии Нижинского, Карсавиной, Бакста, Бенуа, Пикассо, Кокто… Кроме того, жизнь импресарио продолжается — выходят в свет новые книги, статьи, устраиваются конференции…
Поэтому всякий раз, когда сотрудникам центра «Русская эмиграция» начинает казаться, что они видят свет к конце туннеля, они вскоре понимают, что это только середина пути. И тогда они с печалью, но и с надеждой повторяют про себя фразу, некогда произнесенную Сергеем Лифарем: «Дягилев — чудо. Дягилев — вечен».
Дягилев: биография как библиография
Несколько предварительных замечаний
Начнем со статьи, не попавшей в этот библиографический указатель. Именно в ней сказано о С. П. Дягилеве точнее всего. Вернее, не о самом Дягилеве, но о том художническом типе, чьим представителем он, безусловно, являлся.
«Все поэты делятся на поэтов с развитием и поэтов без развития, — писала М. И. Цветаева, — На поэтов с историей и поэтов без истории. Первых графически можно дать в виде стрелы, пущенной в бесконечность, вторых — в виде круга. Над первыми (стрела) — поступательный закон само-открывания. Они открывают себя через все явления, которые встречают на пути, в каждом новом шаге и каждой новой встрече. Мое — чужое, насущное — лишнее, случайное — вечное. Все для них пробный камень. Пробный камень их силы, растущей с каждым новым препятствием. Их самооткрывание есть самопознание через мир, самопознание души через видимый мир. Их путь есть путь опыта. Когда они идут, мы физически ощущаем движение воздуха, ими рассекаемого. От них идет ветер»(2).
В этой характеристике все совпадает с портретом Дягилева. Он открывал себя с помощью явленных им миру артистов, художников и композиторов. Мало того, что импресарио превращал «чужое» в «свое», — он еще и декларировал это свое право, называя балеты М. Фокина или В. Нижинского «своими». И цветаевские слова о вторжении в чужие пространства тоже имеют к нему отношение: вряд ли биография профессионального путешественника включает в себя столько городов и стран, сколько выпало посетить ему.
Именно об этом говорит эта книга. Конечно, не чуть патетическим языком поэта, но строгим и точным языком библиографии. Впрочем, даже перечень самых разнообразных откликов дает возможность почувствовать масштаб притязаний. Перед нами предстает человек, воистину противостоявший всякой замкнутости. Без остановки шагавший вперед. Ставший, по цветаевскому выражению, «собственной своей творческой мышцей»(3).
Дягилев в отражениях
Когда начинается биография? Это не такой простой вопрос, как может показаться. Очевидно, что в случае Дягилева отсчет следует вести с самого детства. Уж очень много в его ранние годы черт, напоминающих о взрослости. К тому же самая первая публикация о нем содержит своеобразную «проговорку», по которой легко угадать путь в будущее.
В заметке о публичном выступлении Дягилева на концерте в Пермской Женской гимназии специально говорится о «высоком наслаждении» и «бурных аплодисментах»(4). Эти «наслаждение» и «аплодисменты» и есть тот материал, который для импресарио будет столь же важен, как музыка или живопись: точное соотношение одного с другим вскоре определит успешность его проектов.
Так что уже в ранние годы мы обнаруживаем четкий ответ на вопрос о его предназначении. Впрочем, у мемуаристов, описывавших Дягилева в русский период, все же преобладали не ответы, а вопросы.
Каким образом провинциальный юноша стал важной фигурой петербургской культуры? На чем основано безусловно ощущаемое им право? В чем суть его миссии?
Характерно, что одновременно с критиками и мемуаристами свои сомнения высказывали и карикатуристы. Для них тоже многое оставалось неясным, а потому Дягилев представлялся им в ситуациях неправдоподобных и даже фантастических(5).
Тем важнее, что человек, в ранние годы вызывавший столь сложные чувства, в западный период превратился в фигуру едва ли не культовую. Теперь Дягилева повсюду сопровождали голоса почтительные и даже восторженные. Самой скромной характеристикой можно считать «единственный», самой умеренной — «неповторимый».
И все же кое-какие вопросы остались, о чем свидетельствует то, что Дягилева по-прежнему не оставляли в покое карикатуристы. Правда, их сюжеты кардинально меняются: прежде П. Е. Щербов изображал княгиню М. К. Тенишеву в виде коровы, которую доит Дягилев, а теперь Ж. Кокто представлял Дягилева как быка в окружении несмышленых телят.
Именно на Западе — еще при жизни самого импресарио — возникло и утвердилось «дягилеведение». Начало науки об импресарио положили его ученики и соратники С. Л. Григорьев, Т. П. Карсавина, С. М. Лифарь, Л. Ф. Мясин, Б. Ф. Нижинская, М. Серт. Конечно, в книгах людей, близких Дягилеву, преобладали личные впечатления и воспоминания, но присутствовали и первые попытки обобщений.
После смерти Дягилева эстафету переняли английские и американские ученые Р. Бакл, А. Хаскел, Н. Макдональд, Дж. Персивал и др. Во всех книгах этих исследователей есть недостаток, связанный с точкой обзора: Дягилев в них предстает исключительно создателем «Русских сезонов», но не «Мира искусства» или выставки Исторических портретов в Таврическом дворце. Западные дягилеведы описывают российский период бегло, с огромным количеством неточностей, в основном со слов сподвижников импресарио.
И все-таки, несмотря на некоторое искажение пропорций, все эти работы, составившие целую библиотеку, можно считать еще одной победой импресарио. Казалось бы, ему наконец удалось занять положение, которого он заслуживает. Впрочем, уйдя от уколов и насмешек на Западе, он стал совершенно беззащитен перед критиками в СССР.
Дягилев в советский период
Дягилев счастливо избежал всего, что выпало на долю его оставшихся в России родственников. Уже за границей он узнал об аресте брата Валентина. Правда, даже на расстоянии ему не удалось избежать «проработок».
В этом смысле характерен пример первой в СССР монографии о «Мире искусства» Н. И. Соколовой (1934). Не только оценки, но и «проговорки» в этой книге говорят о том, что импресарио даже после смерти воспринимался на родине как фигура едва ли не политическая.
Вот характерный пример. Самоаттестацию мирискусников, называвших себя «ретроспективными мечтателями», автор книги именует не иначе как «плотно… приставшей кличкой»(6). За характерным словцом сразу угадывается контекст: именно в таких выражениях на страницах советской прессы побивались Троцкий и Бухарин.
Как ни последовательна Соколова, трудно говорить о единстве ее книги. Впечатление разбивает обложка с нарисованными на ней изящной дамой и кавалером. Обложка свидетельствует о том, что, несмотря на все громы и молнии, обрушенные автором, труды мирискусников оказались не напрасны: это они установили планку вкуса, которую теперь не может игнорировать никто.
Нельзя не сказать и о том, что на страницах этой книги впервые в таком объеме предстали архивные документы, в том числе и материалы архива Дягилевых в Пушкинском доме. Это еще одно опровержение однозначных выводов автора: цитируя эти тексты, она невольно демонстрирует подводную, быть может быть самую важную, часть айсберга.
К тому же, книга, начавшись с отповеди и проклятий, по мере погружения в тему становится все более аналитической. Чем более подробно Соколова говорит о своих героях, чем внимательней она к обстоятельствам их жизни, тем меньше у нее поводов для укоров.
Ритуальные проклятия во многих текстах этого времени странным образом соединяются с точными оценками. К примеру, откликаясь на кончину Дягилева, критик пишет, что эта смерть есть нe что иное как «концовка целого направления в искусстве, сказавшем свое последнее слово»(7). В этой фразе привычное раздражение соединяется с пониманием того, что Серебряный век, завершившийся в России, на Западе продолжался до тех пор пока Дягилев был жив.
В шестидесятые годы, в соответствии с более умеренными настроениями времени, деятельность Дягилева и его товарищей стала восприниматься безо всякой враждебности. Хотя мирискусничество по-прежнему противопоставлялось передвижничеству как нечто менее важное более важному, тон сменился на корректный и доброжелательный.
Дягилев в работах Е. В. Журавлевой, Н. Н. Лапшиной, В. Н. Петрова, И. Н. Пружан, М. Г. Эткинда рассматривается как фигура хотя и полезная для продвижения мирискуснических проектов, но второстепенная и несамостоятельная. Для того, чтобы на родине импресарио наконец осознали его настоящее значение, потребовались усилия поистине дягилевских масштабов.
На многие годы это стало задачей ученых И. С. Зильберштейна и В. А. Самкова. С подлинно научной тщательностью и любовью к своему герою они смогли свести воедино важнейшие источники творчества и судьбы Великого импресарио.
Свои намерения составители фундаментального труда «Дягилев и русское искусство» (1982) декларировали уже в названии, прямо и недвусмысленно сопоставив и как бы уравняв до этого казалось бы несопоставимые величины.
К сожалению, усилия Зильберштейна и Самкова не сразу получили поддержку. Научное изучение творческого и жизненного пути Дягилева на его родине начинается только в наши дни.
Среди трудов, свидетельствующих о постепенном становлении дягилеведения, следует в первую очередь назвать исследование И. В. Нестьева «Дягилев и музыкальный театр» (1994). Правда, биография импресарио в этой книге рассмотрена только в конкретном ракурсе, в связи с его музыкальными интересами. К тому же, выпущенный сегодня труд создавался тогда, когда имя его главного героя произносилось со множеством оговорок. В этой работе сказано много важного и существенного, но она оставляет большой простор для исследователей темы.
Избранную ученым точку зрения могут определять не только научные пристрастия, но и местожительство. Если для И. В. Нестьева Дягилев в первую очередь музыкальный деятель, то для екатеринбургского ученого С. В. Голынца — человек, своим детством и юностью связанный с Уралом. Голынец воспринимает жизнь импресарио не в обратной, а в реальной перспективе. Для него, как и для его героя, сперва существует Пермь, а уже потом — Петербург и Париж. Естественно, в искусстве «Русских сезонов» ученого в первую очередь интересуют истоки и традиции, отношения «начал» и «концов»…
Необходимо отметить, что процессу «узнавания» Дягилева, установления и осознания важнейших дат его жизни и деятельности, сопутствовал процесс прямо противоположный. Импресарио не только приближался, но все больше отдалялся, превращаясь в знаковую фигуру. Постепенно возникал миф о Дягилеве — домовом русской культуры, ее добром ангеле, чьими усилиями сохранились многие важнейшие ее ценности. Этот миф получил воплощение во многих произведениях — от рисунков Р. Габриадзе или М. Шемякина до рассказа В. Кривулина «В поисках утраченного Дягилева» или поэмы Б. Ахмадуллиной «Видение розы».
Таким образом, Дягилев в современном сознании существует как бы в двух взаимоисключающих вариантах — как человек конкретной жизненной биографии и фигура едва ли не фантастическая.
Самое удивительное, что в судьбе импресарио оба эти варианта странным образом совмещались: этот человек был явно не чужд самым казалось бы невообразимым решениям и, в тоже время, много сил посвящал такому неблагодарному занятию, как составление описей и каталогов.
Жизнь в источниках
Казалось бы, что-что, а эти свои обязанности можно было бы перепоручить кому-то другому. Вместе с тем, Дягилев всякий раз засучивал рукава, брал в руки ножницы и клей. Большинство его проектов сопровождают созданные им каталоги. Даже незадолго перед смертью импресарио с удовольствием перебирал «фишки», наводил порядок в составленной им описи своей книжной коллекции.
Удивительно, что этот человек, легкомысленно относившийся к религии, свято верил в возможности каталожной карточки. Особенно характерен в этом смысле составленный им каталог Исторической выставки в восьми томах: каждое описание здесь занимает пять-шесть строчек и иногда превращается чуть ли не в новеллу.
Вот, к примеру, запись под номером 287: «Граф Петр Борисович Шереметьев (родился 26 февраля 1713 года, умер 30 ноября 1788 года). Генерал-аншеф. Обер-камергер Екатерины II. Почетный член Императорской Академии Художеств. Грудное изображение, писано Рокотовым (вышин. 16 верш., ширин. 13 верш.) — 1 зала Екатерины II. Принадлежит Императорской академии Художеств».
В этом описании особенно характерны предпочтения. Речь идет не только о технических подробностях — годах создания, материале и размерах той или иной картины, — но и о биографиях тех, кто на них изображен.
Вот это хотелось бы подчеркнуть особо. Обычная опись для Дягилева становилась источником информации о людях, способом обозначить пунктир судьбы, ввести в исторический контекст.
Среди самых известных легенд о хозяине «Русских сезонов» есть такая. Незадолго перед кончиной он всерьез обсуждал возможность появления «музея Дягилева». Эта перспектива представлялась ему совершенно отчетливо. Несмотря на то, что речь шла о времени после его ухода он — по праву импресарио — не мог не вмешаться, не высказать своего мнения на этот счет.
— Что мы увидим в этом музее, — сердился Дягилев, — мои старые шлепанцы, мои разбитые очки?(8)
Опасения Дягилева были не напрасны. Действительно, от его жизни и искусства осталось очень немного. Коллекцию старых книг продали на аукционах. Неизвестны адреса всех квартир, в которых он жил в разные годы. Не сохранились даже упомянутые им шлепанцы и разбитые очки.
Иначе, впрочем, и не может быть. Уж очень тесно этот человек был связан с текущей художественной жизнью, слишком неотделимо его дело от некогда предсказанных ему «бурного восхищения» и «аплодисментов».
Книга, которую Вы держите в руках, подтверждает, что проходит далеко не все. Когда исчезают спектакли и выставки, испаряется самый «воздух времени», то памятью о них становятся архивные документы, газетные подшивки, книги и альбомы.
* * *
Краткая летопись жизни и творчества С. П. Дягилева
19(31) марта 1872 — С. П. Дягилев родился в Селищенках Новгородской губернии в семье Евгении Николаевны Евреиновой и Павла Павловича Дягилева.
21 июня 1872 — смерть матери Дягилева, Е. Н. Евреиновой, от заражения крови, полученного во время родов.
14 октября 1874 — свадьба П. П. Дягилева и Е. В. Панаевой.
1882 — Переезд Дягилевых из Петербурга в Пермь. Поступление Дягилева в Пермскую гимназию.
7 июля 1875 — у П. П. и Е. В. Дягилевых рождается сын Валентин, сводный брат С. П. Дягилева.
13 мая 1877 — у П. П. и Е. В. Дягилевых рождается сын Юрий, сводный брат С. П. Дягилева.
Лето 1890 — окончание гимназии и приезд в Петербург. Поступает на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Двоюродный брат Дягилева, Д. В. Философов, вводит его в домашний кружок А. Н. Бенуа. Первая поездка за границу: Варшава, Вена, Триест, Венеция, Падуя, Верона, Милан, Женева.
Октябрь 1890 — решением суда П. П. Дягилев объявлен «несостоятельным должником». Начало судебной тяжбы, в результате которой Дягилевы вынуждены продать имение Бикбарда и дом в Перми.
Январь 1892 — Двухнедельная поездка в Москву. Встреча С. П. Дягилева и Д. В. Философова с Л. Н. Толстым в его доме в Хамовниках.
8 января 1896 — Первая публикация Дягилева — статья «Акварельная выставка» в петербургской газете «Новости и биржевая газета».
1896 — Дягилев окончил Санкт-Петербургский университет.
Февраль 1897 — Дягилев организует первую в своей жизни выставку — Выставку английских и немецкий акварелистов в Музее училища барона А. Л. Штиглица.
Май 1897 — Дягилев сообщает Л. С. Баксту, А. Н. Бенуа, А. М. Васнецову и другим о своей идее создания нового творческого объединения, которое впоследствии получит название «Мир искусства».
Октябрь 1897 — Дягилев организует в музее училища барона А. Л. Штиглица выставку скандинавских художников. В экспозицию вошли отобранные в мастерских Скандинавии и Парижа произведения более семидесяти художников Швеции, Норвегии, Дании. Среди них — А. Цорн, Б. Лильефорс, К. Ларсон.
Январь 1898 — Дягилев организует Выставку русских и финляндских художников, в которой наравне с А. Н. Бенуа, М. А. Врубелем участвуют финские художники В. Бломстед, А. Галлен-Каллела и др.
Март 1898 — Дягилев подписывает договор на издание нового ежемесячного художественного иллюстрированного издания «Мир искусства».
Октябрь-ноябрь 1898 — Подготовлен к печати сдвоенный № 1-2 журнала «Мир искусства».
Январь 1899 — Дягилев организует Первую международную выставку журнала «Мир искусства», в которой участвовало 42 европейских художника (в том числе, П. Де Шаванн, Э. Дега, К. Моне, О. Ренуар) и было представлено 350 живописных произведений.
Сентябрь 1899 — Дягилев становится чиновником по особым поручениям при Дирекции императорских театров. Подготавливает и выпускает номер «Ежегодника императорских театров» за 1899-1900 с тремя приложениями.
Январь 1900 — Открытие второй выставки картин журнала «Мир искусства» в музее училища барона А. Л. Штиглица. В экспозицию — наравне с картинами мирискусников — вошли работы мастеров XVIII — XIX века Д. Г. Левицкого, В. Л. Боровиковского, К. И. Брюллова.
Январь 1901 — В залах Императорской Академии художеств открылась третья выставка картин журнала «Мир искусства». В тоже время там же проходила посмертная выставка И. И. Левитана.
Апрель 1901 — Увольнение Дягилева из конторы Императорских театров «без права поступления на государственную службу».
Март 1902 — Подготовка и открытие в залах Пассажа четвертой выставки картин журнала «Мир искусства».
Апрель 1902 — Выход в свет монографии С. П. Дягилева «Русская живопись в XVIII веке. Том 1. Д. Г. Левицкий».
Ноябрь 1902 — Подготовка и открытие первой выставки «Мира искусства» в Москве.
Февраль 1903 — Подготовка и открытие в залах Общества поощрения художеств пятой художественной выставки журнала «Мир искусства».
Июнь 1903 — Неудачная попытка Дягилева привлечь А. П. Чехова к деятельности журнала «Мир искусства».
Декабрь 1904 — Выход в свет последнего номера журнала «Мир искусства».
6 марта — 26 сентября 1905 — Дягилев устраивает в Таврическом дворце в Петербурге Историко-художественную выставку русских портретов. На ней было представлено около 4000 портретов, в основном собранных Дягилевым во время его поездок по России. Издана афиша художника Е. Е. Лансере и каталог в 8 выпусках.
Февраль 1906 — Открытие в Екатерининском зале при Шведской лютеранской церкви на Малой Конюшенной улице выставки современной русской живописи «Мира искусства». В отдельном зале представлена первая посмертная выставка В. Э. Борисова-Мусатова.
Октябрь 1906 — Начало многолетней дягилевской эпопеи пропаганды русского искусства за рубежом. Дягилев устраивает в Осеннем салоне в Париже выставку «Два века живописи и скульптуры», на которой представляет ретроспективу русского искусства — от мастеров XVIII-XIX веков до мирискусников.
Ноябрь 1906 — Выставка «Два века живописи и скульптуры» после Парижа экспонируется в Берлине.
Май 1907 — Дягилев организует цикл Русских исторических концертов на сцене «Гранд Опера».
Май 1908 — Дягилев подготовил и привез в Париж «Бориса Годунова» в постановке А. А. Санина с участием Ф. И. Шаляпина.
Май 1909 — Открытие первого организованного Дягилевым «Русского сезона». На сцене театра Шатле представлены оперные и балетные постановки: «Иван Грозный» («Псковитянка») Н. А. Римского-Корсакова, «Руслан и Людмила» М. И. Глинки (режиссер А. А. Санин), «Павильон Армиды» Н. Н. Черепнина, «Сильфиды» Ф. Шопена (постановка М. М. Фокина).
Май 1910 — Открытие второго «Русского сезона» в берлинском Театре дес Вестенс. Премьера балета-пантомимы «Карнавал» Р. Шумана. Сезон продолжился в Париже и Брюсселе новыми балетными постановками М. М. Фокина — «Шехерезада» Н. А. Римского-Корсакова, «Жизель» Адана и «Жар-Птица» И. Ф. Стравинского.
Апрель 1911 — Начало третьего «Русского сезона» в Монте-Карло. Премьера балетов М. М. Фокина «Призрак розы» на музыку К. М. Вебера и «Нарцисс» Н. Н. Черепнина. К 1913 году окончательно сформировалась труппа, получившая название «Русский балет Дягилева».
Июнь 1911 — «Русский балет», гастролировавший в Париже, Риме и Лондоне, показал новые постановки, среди которых самая значительная — «Петрушка» И. Ф. Стравинского в постановке М. М. Фокина и декорациях А. Н. Бенуа.
Октябрь 1911 — «Русский балет» на сцене лондонского театра Ковент-Гарден показал премьеру «Лебединого озера» П. И. Чайковского в хореографии М. Петипа.
Май-июнь 1912 — Во время четвертого сезона «Русского балета» Дягилева демонстрируются новые балетные постановки М. М. Фокина — «Синий бог» Р. Ана, «Тамара» М. А. Балакирева, «Дафнис и Хлоя» М. Равеля.
Май 1913 — Премьерами пятого «Русского сезона», открывшегося в Театре Елисейских полей, стали «Трагедия Саломеи» Ф. Шмитта в хореографии Б. Г. Романова и балетные постановки В. Ф. Нижинского — «Игры» на музыку К. Дебюсси и «Весна священная» на музыку И. Ф. Стравинского.
Апрель 1914 — Русский балет Дягилева открывает свой шестой сезон в Монте-Карло балетом «Бабочки» на музыку Р. Шумана в хореографии М. М. Фокина.
Май 1914 — «Русский балет» показывает премьеру «Князя Игоря» в Королевском театре Дрюри Лейн в постановке А. А. Санина и хореографии М. М. Фокина.
Май-июнь 1914 — Шестой «Русский сезон» продолжается на сцене парижской Гранд Опера балетом «Легенда об Иосифе» на музыку Р. Штрауса и оперой-балетом «Золотой петушок» Н. А. Римского-Корсакова в постановке М. М. Фокина.
Июль 1914 — смерть П. П. Дягилева, отца С. П. Дягилева.
Декабрь 1915 — Премьера Русского балета Дягилева на сцене женевского Гранд Театра — «Полуночное солнце» на музыку Н. А. Римского Корсакова в постановке Л. Ф. Мясина.
Август-октябрь 1916 — На сценах Сан-Себастьяно и Нью-Йорка в рамках седьмого сезона Дягилев показывает спектакли «Фрейлины» на музыку Г. Форе, «Кикимора» на музыку А. К. Лядова (постановка Л. Ф. Мясина) и «Тиль Уленшпигель» на музыку Р. Штрауса (постановка В. Ф. Нижинского).
Апрель-май 1917 — Дягилев показывает премьеры своих новых спектаклей на сцене римского театра Констанци и парижского Шатле — «Смешные жеманницы» Д. Скарлатти, «Русские сказки» А. Лядова и «Парад» Э. Сати в хореографии Л. Ф. Мясина.
Июнь 1919 — Смерть Е. В. Дягилевой-Панаевой, мачехи С. П. Дягилева
Июль 1919 — Премьеры новых балетов Л. Ф. Мясина — «Лавочка чудес» Дж. Россини и «Треуголка» М. де Фальи.
Февраль-май 1920 — Дягилев показывает новые премьеры Л. Ф. Мясина на сцене парижской Гранд Опера — «Песнь соловья» и «Пульчинелла» И. Ф. Стравинского, «Женские хитрости» Д. Чимарозы.
Май-ноябрь 1921 — В очередном сезоне идут премьеры «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» С. С. Прокофьева (хореография М. Ф. Ларионова и М. Славинского), «Картинки в стиле фламенко» (сюита андалузских танцев в обработке М. де Фальи), «Спящая красавица» П. И. Чайковского (хореография М. Петипа) на сцене парижского театра «Гаите Лирик» и лондонской «Альгамбры».
Май-июнь 1922 — Сезон спектаклей на музыку И. Ф. Стравинского — «Байка про лису, петуха, кота да барана» и «Мавра» в хореографии Б. Ф. Нижинской на сцене Гранд Опера.
Июль 1923 — Дягилевская труппа готовит и показывает одну премьеру — спектакль «Свадебка» на музыку И. Ф. Стравинского в хореографии Б. Ф. Нижинской.
Январь-июль 1924 — На сцене театра Монте-Карло и Театра Елисейских полей Дягилев показывает девять балетов Б. Ф. Нижинской — «Искушение пастушки» М. Монтеклера, «Лани» Ф. Пуленка, «Докучные» Ж. Орика, «Ночь на Лысой горе» М. И. Мусоргского, «Голубой экспресс» Д. Мийо, «Голубка», «Лекарь поневоле», «Филемон» и «Бавкида» Ш. Гуно, «Недостаток воспитания» Э. Шабрие.
Апрель-декабрь 1925 — На сцене театров Монте-Карло и парижского Гаите Лирик Дягилев показывает два спектакля Л. Ф. Мясина — «Зефир и Флора» В. Дукельского и «Матросы» Ж. Орика, а на сцене лондонского Колизея — спектакль «Барабо» В. Риети нового для труппы хореографа Дж. Баланчина.
Май-декабрь 1926 — На сценах театра Монте-Карло, парижского театра Сары Бернар и лондонского Лицеум-театра Дягилев показывает спектакли «Ромео и Джульетта» К. Лемберта, «Пастораль» Ж. Орика, «Паяц в шкатулке» Э. Сати и «Триумф Нептуна» Бернерса в постановке Б. Ф. Нижинской и Дж. Баланчина.
Апрель-июнь 1927 — Совместный сезон Л. Ф. Мясина («Кошка» А. Коре) и Дж. Баланчина («Меркурий» Э. Сати, «Стальной скок» С. Прокофьева) на сцене театра Монте-Карло и театра Сары Бернар.
Август 1927 — в Ленинграде арестован В. П. Дягилев, брат С. П. Дягилева.
Июнь-май 1928 — Совместный сезон Л. Ф. Мясина («Ода» Н. Д. Набокова) и Дж. Баланчина («Аполлон Мусагет» И. Ф. Стравинского) на сцене театра Сары Бернар и лондонского «Хиз Маджести».
Апрель 1929 — Сезон Дж. Баланчина на сцене театров Монте-Карло и парижского театра Сары Бернар — «Бал» на музыку В. Риети и «Блудный сын» на музыку С. С. Прокофьева.
Август 1929 — гибель В. П. Дягилева на Соловках.
19 августа 1929 — смерть С. П. Дягилева в Венеции. Похоронен на острове-кладбище Сан-Микеле.
Комментарии
© Aleksandr Laskin
| 
TSQ 34
Toronto Slavic Annual 2003
Arkadii Shteinvberg. The second way
Roman Timenchik. Anna Akhmatova in 60s
Le Studio Franco-Russe
back
