Наталья Иванова

Изысканный архаист

Тютчев - вопросник

1. Вокруг.

Это связано с двумя вещами.

Первое. Тютчев как никто из русских поэтов проникал в саму экзистенцию и метафизику природы - как космоса и как хаоса: "...песен сих не пой / про страшный хаос, про родимый..." В результате - читатель Тютчева погружается в первозданный (окружающий нас отовсюду хаосмос, пропущенный через уникальное поэтическое сознание.

Это характерно не для каких-то "стержневых" стихов Тютчева - нет, почти для всех (исключая, конечно, политические).

Причем Тютчев - из тех, кто не боялся Зла, а включал его в свой хаосмос. Как Блок сказал, что ему стало "весело", когда началась первая мировая - так и Тютчев, содрогаясь, но признается в любви к Смерти:

Люблю сей Божий гнев! Люблю сие, незримо
Во всем разлитое, таинственное Зло -
В цветах, в источнике, прозрачном, как стекло,
И в радужных лучах, и в самом небе Рима.
...Все тот же теплый ветр верхи дерев колышет,
Все тот же запах роз, и это все есть Смерть!..

Это - очень близкая к пушкинскому "Пиру во время чумы" (песня Вальсингама) позиция, о чем я написала тридцать лет назад в одной из самых первых своих литературоведческих заметок, напечатанных в академических "Известиях ОЛЯ", кажется, за 1973 год.

Вот это-то "во всем разлитое, таинственное Зло" потом было осваиваемо поэзией серебряного века, унаследовавшего тютчевский "родимый" хаос.

Откуда он, сей гул непостижимый...
Иль смертных дум, освобожденных сном,
Мир бестелесный, слышный, но незримый,
Теперь роится в хаосе ночном?..

Контрасты тютчевские являют суть его миросозерцания:

Гибкий, резвый, звучно-ясный,
В этот мертвый, поздний час,
Как безумья смех ужасный,
Он всю душу мне потряс!..

Тютчевский взгляд стремится от утренне-весенних, условно говоря, красот, от очевидной гармонии в область ночных, непредсказуемых явлений ("теней"). Так же, как он признается в любви ко Злу, - так же он признается в ненависти к яркому, солнечному, радостному Дню и призывает Ночь:

О, как пронзительны и дики,
Как ненавистны для меня
Сей шум, движенье, говор, крики
Младого, пламенного дня!..
О, как лучи его багровы,
Как жгут они мои глаза!..
О ночь, ночь, где твои покровы,
Твой тихий сумрак и роса!..

Тютчев до наших дней не исчерпал (вплоть до В. Кривулина, и несет дальше) свою амбивалентную поэтическую силу:

И - чем дышать - у Тютчева спрошу я,
И сожалеть - о ком?

Пастернак признавался, что "какие-то годы жизни шли у меня в сопровождении Тютчева" (письмо Е.Б. Пастернаку, 12 июля 1954 г.). Правда, Мандельштам поставил к Тютчеву эпитет "глухой"...

Теперь - второе.

В своих стихах общественно-политических Тютчев совсем иной: прямолинейная идеологичность имперская идея, панславизм... Стихи, написанные цензором Тютчевым: "Русская география", "Пророчество", "Нет, карлик мой!..", в общем -

Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!

Лучше других о таком Тютчеве, о унаследованном Кожиновым и его заединщиками в направлении "новых патриотов", "русской партии", сказано И. Бродским С. Волкову: "Тютчев, бесспорно, фигура чрезвычайно значительная. Но при всех этих разговорах о его метафизичности и т.п. как-то упускается, что большего верноподданного отечественная словесность на рождала. Холуи наши, времен Иосифа Виссарионовича Сталина, по сравнению с Тютчевым - сопляки: не только талантом, но прежде всего подлинностью чувств. Тютчев имперские сапоги не просто целовал - он их лобзал. <...> С одной стороны, казалось бы, колесница мирозданья в святилище небес катится, а с другой - эти его, пользуясь выражением вяземского, "шинельные оды". Скоро его, помяните мои слова, эта "державная сволочь" в России на щит подымет" (С. Волков. Диалоги с Иосифом Бродским. - М. 2000, с. 51).

"Шинельные оды" количественно занимают почти столько же места, как и гениальные "природостихи". Но в "шинельных одах" исключена амбивалентность: все прямо, как аршин. Например, "По прочтении депеш императорского кабинета...":

И в излиянье чувств народных,
Как божья чистая роса,
Племен признательно-свободных
На них затеплится слеза!

Тютчев изобличает либералов, поляков, печать, "французское бесчинство", Европу, "республиканский хитрый строй". Да ради Бога бы!.. Только стихи больно плохи: пафос, пафос и еще раз пафос: много патоки, имперских амбиций, риторики:

От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная...
Вот царство русское... и не прейдет навек...

В письме И.С. Гагарину из Мюнхена от 7/19 июля 1836 года Тютчев замечательно сформулировал свои положительные ощущения по прочтении повестей Павлова: "Свободная мысль сразилась с роковыми общественными вопросами и, однако, не утратила художественного беспристрастия <...> Поэтическое чувство не исказилось напыщенностью выражений". У Тютчева-географа и общественного мыслителя - исказилось. Тютчевская география проглотила его поэтический дар. Идеология съела поэтику. Так бывает, так было, так, увы, будет - не только с Тютчевым, ясно понимавшим про "чужое", прекрасно различавшем в нем "риторику", но не видевшим всех этих вещей у себя самого.

Но вообще - замечу, что русские поэты в оценке Тютчева часто были несправедливы. Не совсем справедлив Бродский - несправедлив и Блок: "Ну что такое Тютчев? Коротко, мало, все обрывочки. К тому же он немец, отвлеченный" (запись в дневнике К.И. Чуковского 27 ноября 1919 г.).

2. Если Пушкин - действительно полдневное солнце нашей поэзии, если Баратынский - это сумерки, то Тютчев ближе всего к ночи.

Изысканный архаист, Тютчев безусловно импонировал футуристу-архаисту Хлебникову Никто из русских поэтов так, как Тютчев, не одухотворил ночь; вернее, не узрел в ней дышащих и вздымающихся, хаотических, архаических основ жизни и смерти. Хлебников просто-напросто отчеканил в своем двустишии формулу миросозерцания/поэтики Тютчева. Вспомним тютчевскую первооснову: "Ночь хмурая, как зверь стоокий, // Глядит из каждого угла".

Когда полуночь, ненароком,
Дремавших струн встревожит сон...

Или:

Как бы эфирною струею
По жилам небо протекло!

Или:

В ночи греха, на дне ужасной бездны...

Еще:

Тогда густеет ночь, как хаос на водах...

И еще:

...обряд печальный
Свершая в полуночный час...

Опять:

...с неба полуночи
Сами светила, как живые очи,
Глядят на сонный мир земной...

И совершенно гениальное изображение ночи:

Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины, -
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.

Тютчевская ночь одухотворяет человека/поэта и властно уносит его во владенья запредельного и непостижимого (это - сюжет стихотворения "Еще шумел веселый день...")

Украдкою в мое окно
Глядело бледное светило,
И мне казалось, что оно
Мою дремоту сторожило.

И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлек, незримый, в царство теней.

Погружаясь в дремоту, поэт принадлежит двум мирам: переходя из "забвенья" через "странное пробужденье" не в реальность, а в "царство теней". Он и здесь, и там. Трижды Тютчев употребляет в этом стихотворении слово "тень": "облаков вечерних тень", пролетающая "по светлым кровлям", еще вполне реальна; "ходили тени по стенам // И полусонное мерцанье" - это уже появляются призраки на грани миров; "Царство теней" в конце - тот свет, куда увлек поэта "миротворный гений". Вот оно, "безмерное" и "замирное" наступание ночи по Тютчеву - в стихотворении, где он изображает сам процесс.

4. "О вещая душа моя! О сердце, полное тревоги! О как ты бьешься на пороге // Как бы двойного бытия!" Еще: "Вот бреду я вдоль большой дороги // В жарком свете гаснущего дня..." Еще:

О, этот Юг, о, эта Ницца!..
О как их свет меня тревожит!
Жизнь, как подстреленная птица,
Подняться хочет - и не может!..
Нет ни полета, ни размаху -
Висят поломанные крылья,
И вся она, прижавшись к праху,
Дрожит от боли и бессилья...

4. "Молчи, скрывайся и таи" - вообще все целиком "Silentium". Но главное для меня в строках/стихах Тютчева - соприкосновение миров, "как бы горячих ног ея // Коснулись ключевые воды". Или: "Я просиял бы - и погас" ("Как над горячею золой..."). "Безумие", конечно, целиком, но особенно строчки "Оно стеклянными очами // Чего-то ищет в облаках".

И мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход!..

Н.Я. Берковский полагает, что стихотворение полемично по отношению к Шеллингу и его последователям, которые считали водоискателей "посвященными, доверенными лицами самой природы"... Я же слышу в этом стихотворении полемику с пушкинским "Пророком".

И - "Нам не дано предугадать..."

Вообще я обнаружила, что Тютчев разобран весь - на цитаты, поговорки, присловья. "Я встретил вас...", "Брат, столько лет сопутствовавший мне...", "с изнеможением в кости", "Ангел милый, слышишь ли меня?", "Душа хотела б быть звездой..."

5. Опыт Тютчева вобрала в себя русская поэзия ХХ и продолжает поэзия XXI века. Футуристы - Хлебников, не любивший Тютчева Маяковский с его безмерностью (но без учета тютчевской "надмирности"). Конечно же, Иннокентий Анненский. Блок немыслим без тютчевских парадоксов. И поэтических, и интеллектуальных. Из "Умом Россию не понять" - и "Скифы", и "О Русь моя, жена моя...". А из "денисьевского" цикла - импульс любовной лирике Пастернака. Поразительное долгожительство Тютчева - от 30-х к 60-м годам - плодоносило в русской поэзии и Мандельштамом, и Ахматовой, и Заболоцким - ранним и поздним. Новая русская поэзия (ХХ век) вышла скорее из Тютчева, чем из Пушкина.

Здесь день, как летом, солнце греет,
Деревья блещут пестротой,
И воздух ласковой волной
Их пышность ветхую лелеет, -

тютчевские оксюмороны очнулись, например, в перекличке эпитетов внутри одного ахматовского стихотворения: "ветхие" и "вешний".

6.

Пред стихийной вражьей силой
Молча, руки опустя,
Человек стоит уныло,
Беспомoщное дитя.

7. Поэзия Тютчева востребована и современна. Сегодня ее отзвуки слышны в стихах Сергея Гандлевского, Льва Лосева, Олега Чухонцева, Инны Лиснянской. Высокий катастрофизм, открытость бездне, ужас смерти, желание бессмертия, вопросы, обращенные к небу - это не исчезает: "Багаж" размером вроде бы не очень велик, но воздействие пока наполняющих его шедевров поэзии и мысли пока не исчерпано. И внутренний драматизм его жизни - тоже.

А противоречивость Тютчева? Постоянные достоевские "pro et contra"?

Мужайся, сердце, до конца!
И нет в творении творца!
И смысла нет в мольбе!

Экзистенциальное отчаяние, богооставленность, исступленность ("возврат" билета) - и при этом счастье ощущения божественного замысла, в том числе (и прежде всего) в природе:

В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...

Катастрофизм и отчаянье Тютчев выражает через гармонию удивительно певучих стихов. Это его главная загадка - и в этом сила его воздействия на русскую литературу, не только поэзию.

Тютчев - принципиально поэт частного образа жизни, при этом - государственного образа мыслей и всемирного взгляда. А политические соображения Тютчева, выраженные в его трактатах и письмах, его панславистские убеждения - вся эта прямолинейная публицистика перешли к "Нашему современнику" и ему подобным. Если она и востребована, то только эпигонами славянофильства.

Следует специально отметить и удивительную самоироничность Тютчева. В письме Е.Ф. Тютчевой, 1863 года: "Речь идет о только что появившемся, весьма ненужном и весьма бесполезном издании виршей, которые были бы годны разве лишь на то, чтобы их забыли". Но вслед за этим - выговор дочери, мол, не то и не так сложили в книгу, необходимы исправления.

Тютчев на виду - и в тени, всем близок - и часто забываем, роскошен - и однолинеен, гениален - и провален. Нельзя не согласиться с Ахматовой: "Это у Пушкина, что ни выбери - все хорошо, а у Тютчева или у Лермонтова уже вполне можно отобрать плохие стихи и составить из них сборник" (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. - М. 1997, т. 2, с. 427). Огорченная тем, как плохо, с какими зияниями, со "спасительным" послесловием Суркова выходит ее книга, Ахматова верно расценила тютчевскую разноуровневость.

P.S. А вообще - бывают забавные совпадения и грустные параллели. Я отвечаю на "Тютчев-анкету", на вопросы о Тютчеве, - статья Ю.Н. Тынянова, впервые опубликованная в 1923 году (120 лет со дня рождения и 50 лет со дня смерти) в журнале "Книга и революция", называлась "Вопрос о Тютчеве". Хочу привести ее первую фразу: "Тютчевская годовщина застает вопрос о Тютчеве, о его изучении - открытым".

© Natal'ya Ivanova

back

top