Борис Хазанов

Тютчев - вопросник

Тютчев смотрит нам вслед, Тютчев брезжит впереди. Тютчев высоко над нами, но живёт внутри нас. Тютчев - "классик", но отношение к его личности и поэзии, для меня по крайней мере, глубоко интимно. Попробуйте-ка после этого ответить на вопрос, где он: слева, справа, впереди или позади.

Я не могу с уверенностью сказать, каким рисуется мне Тютчев "в жизни"; не слишком молодым человеком, конечно, но в юности я его представлял себе много старше меня, а теперь - моложе. Впрочем, два самых известных портрета настолько связались с мыслью о нём, что иным его и не воображаешь. У Тютчева была репутация любимца женщин. Существует донжуанский список Пушкина (наверняка неполный). Тютчева сближает с Пушкиным влюбчивость, способность воспламениться после десятиминутного разговора с незнакомкой, но и совсем неподходящая для покорителя сердец внешность.

Он был маленького роста, болезненный и тщедушный, этот petit papa, как называла его дочь Дарья Фёдоровна, с редкими, рано поседевшими волосами, был небрежен в одежде, рассеян, слабохарактерен, начисто лишён честолюбия. Как поэт был известен при жизни очень немногим, да и не заботился о славе; во всяком случае, мало кто догадывался о том, какое место он займёт на Олимпе, найдётся ли там вообще местечко для Тютчева. Что могло в нём нравиться женщинам? Разве только блестящий ум и блестящий разговор.

Вы спрашиваете, какие строки Тютчева первыми приходят в голову. "Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами". "Душа моя, Элизиум теней". "Тревога и труд лишь для смертных сердец". "Счастлив, кто посетил сей мир В его минуты роковые". "Кончен пир, умолкли хоры". "Она сидела на полу И груду писем разбирала". "Есть в осени первоначальной". "Нам не дано предугадать". "Я знал её ещё тогда, В те баснословные года". "Веленью высшему покорны". Ах, нет; перечислять можно до бесконечности.

Читаю или читал ли я стихи Тютчева "в период влюбленностей". Нет. Читал "Коробейников" Некрасова. Читал, конечно, Блока. То, о чём говорит Тютчев, становится внятным после влюблённости.

Вы хотели бы знать, что я думаю об усвоении Тютчева русской поэзией. Пожалуй, оно не столь очевидно, как присутствие Пушкина, как влияние Лермонтова или Некрасова. Оно огромно, но проследить его нелегко. О Ходасевиче было сказано, что он потомок Пушкина по тютчевской линии. Эта генеалогическая линия всегда казалась боковой, а в первые десятилетия после смерти Тютчева, вплоть до символистов, кажется, вовсе не давала о себе знать. Символисты почуяли в Тютчеве и архаиста, и новатора, сумели оценить и его державинскую велеречивость, и неслыханно новую ритмику, и прорывы в космическое сознание. Больше это не повторялось. В дальнейшем, как мне кажется, философская лирика Тютчева, его связь с немецкими романтиками (русских поэтов можно разделить на "немцев" и "французов") принимались как данность, то есть равнодушно. Возможно, это связано с утратой философской культуры в нашей стране, с традиционным недоверием к рефлексии. В послереволюционной поэзии дыхание Тютчева вовсе не чувствуется. Он перекочевал в школьные хрестоматии, где занял почётное место рядом с Никитиным. Он превратился в "певца русской природы", хотя "Люблю грозу в начале мая" и другие вещи были написаны под впечатлением от поездок на Тегернзее в Верхней Баварии. Возможно, воздействие Тютчева вообще прекратилось.

© Boris Khazanov

back

top