Олег Лекманов
О том, как встретились два одиночества
Стало уже общим местом в разговорах о жизнетворчестве символистов цитировать проницательное суждение Владислава Ходасевича: "Символисты не хотели отделять писателя от человека, литературную биографию от личной <...> Это был ряд попыток, порой истинно героических, - найти сплав жизни и творчества, своего рода философский камень искусства" 1. Не менее часто приводится горестное сетование того же Ходасевича, по собственному признанию, опоздавшего к расцвету символизма и начавшего входить в известность "как раз тогда, когда самое значительное из современных" течений в русском искусстве "уже начало себя исчерпывать" 2.
Как для Ходасевича, так и для многих других стихотворцев его поколения и его круга, проблема жизнестроительства продолжала оставаться одной из центральных и мучительных поэтических задач. Сложность этой задачи многократно усиливалась в связи с тем обстоятельством, что постсимволисты (или - модернисты третьей волны - как мы бы предпочли их именовать), не могли не ощущать, что спектр возможностей на путях жизнестроительства едва ли не исчерпан их старшими соратниками и учителями.
Чтобы рабски не копировать символистов, каждому из модернистов третьей волны приходилось искать свой собственный вариант поведенческой стратегии. Александр Иванович Тиняков (1886-1934) выбрал для себя утрированное, до шутовства доведенное, следование образу поэта-неудачника, поэта-отщепенца.
Как известно, его жизненный и творческий путь не был усыпан розами. Совсем наоборот: Тинякова с позором изгоняли из редакций порядочных газет и журналов, обзывали "дрянцо-человеком" (Б.Садовской) и "паразитом", пусть даже и "не в бранном, а в точном смысле слова" (В.Ходасевич). О его стихах отзывались как о "смердяковски вдохновенных", а о нем самом, как о "животном более страшном, чем какое-либо иное, ибо оно тащило за собой привычные профессиональные навыки поэта" (М.Зощенко).
Увы, приходится признать, что большинство горьких упреков было Александром Ивановичем вполне заслужено, и что в большинстве своих неудач ему оставалось винить не кого-нибудь, а самого себя.
Однако Тинякову не везло и в тех редких случаях, когда, казалось бы, судьба первоначально благоволила к нему, и когда он не прикладывал никаких особых усилий для того, чтобы быть оплеванным и осмеянным. Такова, например, отчасти комическая история, приключившаяся с поэтом в популярном петербургском ежемесячнике "Новый журнал для всех". А виной всему стал вроде бы красивый и звучный, многолетний псевдоним Тинякова - "Одинокий".
Когда, в июне 1913 года, вместо поэта-акмеиста Владимира Нарбута, редактором-издателем "Нового журнала для всех" неожиданно стал одиознейший деятель "Союза русского народа" Александр Гарязин, все порядочные литераторы перестали там печататься. Все, но не Тиняков, который, по обыкновению, бравировал своей беспринципностью в письме к Борису Садовскому от 11 ноября 1913 года: "Был и в "Заветах", но там объявили мне бойкот и Иванов-Разумник сказал, что не будет печатать моих вещей "по соображениям принципиального характера", так как я работаю у Гарязина. Я в сущности рад этому и все повторяю в душе золотые слова Императрицы Елизаветы Петровны: "От врагов Христовых интересной прибыли не желаю"" 3.
Нужно сказать, что за отсутствием серьезных конкурентов дела у Александра Тинякова в "Новом журнале для всех" шли на удивление хорошо. Он преуспевал во всех жанрах: в 10 номере за 1913 год было опубликовано тиняковское стихотворение "Мой прадед". В 6, 9, 10 и 12 номерах за 1913 год, а также в 3 номере за 1914 год появились тиняковские рецензии на разнообразные издания. В том же 3 номере за 1914 год "Новый журнал для всех" напечатал повесть Тинякова в девяти главах "Старый редактор" (Одним из ее главных героев стал сам автор, спрятанный под фамилией "Чефранов": "Это был широкоплечий брюнет, с длинными волнистыми волосами и небольшой кудрявой бородкой") 4.
И все шло бы чудесно, если бы во 2 номере "Нового журнала для всех" не появилось душещипательное четырехстрофное стихотворение с соответствующим заглавием - "Олечке":
Замолчала наша веселая птица,
Заснула навеки наша маленькая детка...
Еще недавно все щебетала синичка
И наша девочка плакала так редко.
Еще так недавно были так быстры ее ножки
И сзади болтались две смешные косички...
А теперь опустели в саду дорожки
И не поют больше песен птички.
Умерла наша маленькая принцесса,
Засыпаны землею ее радостные глазки...
Словно пришел злой волшебник из леса
И унес нашу девочку, как в сказке.
Нет, всякой сказки жизнь много страшнее
В сказке все лучше, чем бывает на свете
Но нет ничего ужасней и больнее,
Когда умирают маленькие дети 5.
Для Александра Тинякова самым печальным в этом горестном стихотворении стало то, что его автор (авторша?) счел (сочла?) необходимым подписать свой опус псевдонимом "Одинокий". То есть - как это - "Одинокий"? Но ведь всем известно, что "Одинокий" это он - Тиняков. Да к тому же он еще и сотрудничает в "Новом журнале для всех". Что коллеги-литераторы подумают? А может быть (что еще хуже) они вовсе не обратят внимания на очередную неудачу Александра Ивановича? И вот, в 4 номере журнала за 1914 год один "Одинокий" помещает возмущенное письмо редактору, в котором он открещивается от другого "Одинокого":
Милостивый Государь г. редактор!
Будьте любезны поместить на страницах Вашего журнала нижеследующее:
С 1903-го по 1910-й год я подписывал мои произведения, появлявшиеся в печати, псевдонимом "Одинокий", но с тех пор этот псевдоним оставлен мною и стихотворение "Олечке", напечатанное во 2-м № "Нов<ого> Журн<ала> для всех" за 1914 г. принадлежит не мне, а неизвестному автору.
С уважением
Александр Тиняков
25 февраля 1914 г.
Петербург 6
Остается сообщить, что более произведения Тинякова в "Новом журнале для всех" не появлялись. Как, впрочем, и того таинственного плакальщика, который попытался покуситься на одиночество Александра Ивановича.
А и с чего, спрашивается, было расстраиваться, да права качать? Ведь, согласно известному словарю псевдонимов Масанова, в различных газетах и журналах, не считая Тинякова, публиковались девятнадцать "Одиноких". И плюс одна "Одинокая" 7.
© Oleg Lekmanov
| 
TSQ 34
Toronto Slavic Annual 2003
Arkadii Shteinvberg. The second way
Roman Timenchik. Anna Akhmatova in 60s
Le Studio Franco-Russe
back
