Владимир Купченко
Николай Лебедев -
пионер волошиноведения
Первое монографическое исследование о М. А. Волошине принадлежит Евгению Ланну (1896 - 1958). Его брошюра "Писательская судьба Максимилиана Волошина" (М., 1926) содержит всего 28 страниц - но ценность ее крайне велика, т. к. текст был просмотрен и откорректирован самим Волошиным. (Который, впрочем, привнес в нее некоторые ошибки собственной памяти). Были и другие попытки создания подобных исследований при жизни поэта. Первым был Иван Антонович Шалдырванов (псевдоним - И. Цветаев): 1 сентября 1922 г., на бланке Кубано-Черноморского издательского товарищества "Буревестник" он извещал Волошина, что "по поручению Всерос<сийского> союза поэтов и на основании соглашения между Союзом поэтов и издательством "Петрополис", он приступил "к работе над монографией "Максимилиан Волошин". Сообщая, что эта монография "уже закончена вчерне" и принята к напечатанию издательством "Буревестник", автор признавался, что не охватил "литературного облика" Волошина "в целом", хотел бы "внести некоторые дополнения и исправления" и просил прислать ему книжку "Демоны глухонемые", все "работы последних лет" и "биографические сведения о жизни в последние три года". 1 Несмотря на ссылку на близкое знакомство с Е. И. Васильевой и Б. А. Леманом, Волошин, по-видимому, не отозвался на просьбу этого, совершенно неизвестного ему (но с большим апломбом) лица, а черновик монографии (если он существовал!) бесследно затерялся.
Более серьезной выглядит попытка поэта Игоря Николаевича Дмитревского (также Дмитриевский), в том же 1922 г. встречавшегося с Волошиным в Севастополе. Весной 1924 г. в Москве он представил поэту готовый очерк о нем - и в марте 1926 (?, письмо без даты) вспоминал: "Вы сказали мне, что я понимаю Вас лучше и ближе, нежели все, кто до сих пор о вас
писал, а писали сбивчиво и неполно. Я решил восполнить этот пробел".
"В первые месяцы прошлого года я написал эту работу, - продолжал Дмитревсккий, - весь год употребил на то, чтобы ее пристроить", но лишь в ноябре (или декабре) статья была принята в альманах под редакцией Н. Н. Русова, намечавшийся при издательстве "Современные проблемы".
Назвав статью "Поэт революционной России", автор рассматривал в ней творчество Волошина "за 30 лет" (доказывая его цельность за все это время) - и утверждал, что люди, любящие Волошина, находят статью "очень удачной и полной". 3 мая 1926 г. Дмитревский извещал, что альманах "Содружество" задержан - "из-за бумажной неурядицы" - до июня. В открытке со штемпелем отправления 27 мая 1926 г. Дмитревский утверждал, что его статья "лишилась только пяти слов" и что в том же сборнике "без малейших изменений" прошла его поэма. 2 Но альманах, судя по всему, так и не был издан - и судить о качестве исследования Дмитревского мы также не можем.
Желание писать обобщающий очерк о волошинском Коктебеле высказывали при жизни поэта Э. Ф. Голлербах,3 симферопольский журналист В. Г. Опалов,4 - но Волошин отвергал эти попытки, боясь, что печатное упоминание его "Дома поэта" вызовет нападки в печати и повредит его начинанию. Время, действительно, становилось всё более душным. Но, несмотря на это, вскоре после смерти Волошина , в 1933 году, в Коктебеле появился еще один человек, одержимый идеей писать о поэте. При чем этот 22-летний студент имел уже достаточно горький опыт общения с веком-волкодавом… К сожалению, сведений о нем дошло до нас очень немного.
Николай Александрович Лебедев родился в 1911 году (по-видимому, в мае) и был сыном профессора-гидролога Александра Федоровича Лебедева (1882 - 1936) - "блестящего представителя докучаевской школы почвоведов". 5 В 1927-1930 Коля Лебедев жил в США - скорее всего, вместе с отцом, который по возвращении, в 1931 году, в СССР был арестован и отправлен на строительство Беломорканала. 20 мая 1933 г. Н. Лебедев, уже студент почвенно-географического факультета Московского университета, написал М. С. Волошиной, спрашивая разрешения посетить Дом поэта. 6
Приезд состоялся, и Лебедев - страстный любитель поэзии, сам писавший стихи - без сомнения был покорен и Домом, и Коктебелем, а главное - открывшимся ему в небывалом до того объеме творчеством Волошина. По свидетельству М. С. Волошиной "поэт Коля Лебедев" подарил ей
деревянный крест, привезенный (или присланный?) его отцом из Соловецкого монастыря. ("Этот крест я должна была закопать в Максину могилу, - говорила она мне в 1970 г. - Когда будут класть плиту - надо положить").
Затем однако наступает пауза - объяснение которой находим в следующем письме Лебедева к Волошиной, датированном 23 октября 1934 г. "В декабре прошлого года меня арестовали и 3.5 месяца я отсидел в Ленинграде и Москве. Потом выпустили без каких-то последствий. <…> В тюрьме сидел, между прочим, с Н. Клюевым двое суток и потом, в другой камере, с Арсением Алексеевичем Альвингом, который хорошо знал Максимилиана Александровича. 7 Вечерами я обычно приходил к нему, т. е. садился на скамеечке около его койки, и он мне рассказывал разные литературные истории из своей жизни. Много говорили о М. А., он читал мне стихи Иннокентия Ф. Анненского и свои, я ему - свои и М. А. Рассказывал, как они с М. А. в Севастополе служили панихиду в соборе в годовщину смерти Ин. Федоровича, что Арсений Ал. всегда делал. <…> Недавно я получил в подарок 4 фотографии М. А., снятых в Коктебеле в 1923 г. летчиком Раевским, который тогда выбирал там место для планерных состязаний и который сейчас работает у нас здесь, освободясь после ссылки. 8 Через несколько дней после этого в Москве получил две фотографии 1931 г., где сняты М. А. с А. В. Потоцким. 9 Одна из фотографий 1923 г. чрезвычайно удачна: М. А. стоит в дверях на балкон около бюста Пушкина. <…>". В. П. Волков пишет, что Лебедев был после своей отсидки восстановлен на почвенно-географическом факультете и что он был там дружен с сыном профессора-агрохимика (приятеля его отца) Анатолием Александровичем Кирсановым (1910-1937).
10 января 1935 г. Лебедев пишет Волошиной: "Быть может, на дне души, где-нибудь в глубочайших тайниках сердца я помышлял, вернее - мечтал о том, что когда-нибудь сподоблюсь чести, что М. А. заговорит через меня.
<…> "На суше и на море" № 15 (август 34 г. ). Там была напечатана статья
некоего Василия Ряховского "Долина голубых гор". Помещены три хорошие фотографии коктебельских мест, вид летящего планера и карта района. 10 <…>
В день Окт<ябрьской> годовщины (7. ХI) мы слушали по радио передачу концерта из Колонного зала Дома Союзов в Москве. Читал Качалов.
Объявляет: "Из песен о Стеньке Разине". начинает:
"У далекого моря Хвалынского,
Заточенный в прибрежный шихан"… и т. д.
Прочел "Стенькин суд". 11 Исказил последние две строфы и не объявил
ни имени автора, ни настоящего названия. Аплодисменты, конечно, были бесконечные".
Как видим, Лебедев собирает и фиксирует все упоминания Волошина, еще проскальзывавшие - правдами и неправдами - в тогдашней печати.
27 февраля 1935 г. он делится с Марией Степановной новой находкой: "Стих<отворение> "Выйди на кровлю…" напечатано во 2-м сборнике "Новые стихи" - изд<ание> Всерос<сийского> Союза поэтов, М. 1927. Посылаю Вам его". Продолжает Лебедев собирать и устные свидетельства современников о Волошине. В письме от 7 февраля 1935 г. он пишет: "Когда Г. Ив. Чулков рассказывал мне о М. А., он так именно и характеризовал его, как бесконечно одинокого (такая, говорит, - и могила у него, одинокая)". Отношения с М. С. Волошиной сложились вполне доверительными - 19 апреля 1935 г. Лебедев сообщает ей слухи, циркулирующие о ней в Москве. "Мнения таковы: будто бы вольно слишком обращаетесь с архивом М. А. и изъяли оттуда ряд писем и каких-то писаний".
3 мая 1935 г. Лебедев пишет: "Очень меня заинтересовало желание Голлербаха написать книгу о М. А. и записки, кот<орые> он вёл при встречах с ним". (Не косвенное ли это свидетельство собственного намерения такой же работы?.. ). В письме от 1 августа 1935 г. находим оценки двух произведений Волошина: "Путями Каина" - этот эпос вечности, взгляд из вечности на нас. "Иуда-апостол" остается любимым". В письме от 15 сентября 1935 г. - обширная цитата из книжки Л. Фридланда "Десять месяцев" (Л.: "Красная газета", 1927)12 с упоминанием о Волошине в 1918 г. - поиск продолжается! В письме от 19 октября 1935 находим любопытное свиде!
тельство о московских переменах: "С кремлевских башен вчера сняты последние орлы. Над всеми башнями - железные леса с кранами. К 7 ноября будут утверждены звезды. <…> На Историческом Музее вместо уже снятых 4-х орлов будут флагштоки".
Поиск продолжается - и 4 ноября 1935 г. Лебедев спрашивает: "Не знаете ли Вы чего-нибудь о киевском художнике Шаврине, с кот<орым> был знаком М. А. и, кажется, писал о нем. 13 Этот Шаврин сошел с ума где-то около 1910 г. Я в Дмитрове познакомился с его старшим братом, - тоже художником, но самым заурядным. Он помнил М. А., как художественного критика и рассказывал мне, что М. А. бывал в Киеве, где разгуливал по улицам с двумя маленькими собачками". 14 20 ноября 1935 г. - новая находка. "На юбилейной выставке "Художники СССР за 17 лет", открытой в 32 г. сперва в Ленинграде в Русском музее, а потом перевезенной в Москву в залы Историч<еского> музея, - пока она была в Ленинграде, было выставлено несколько портретов М. А. Помню - кустодиевский и Верейского. Были еще несколько. Когда выставку перевезли в Москву (я видел ее и там и тут), все картины прошли особую комиссию, и много было забраковано по политическим соображениям. Целый ряд картин - добавлен. Портреты же М. А. больше не были выставлены. Я думаю, что небезынтересно было бы достать каталог ленинградской выставки и отметить для себя, чьи портреты выставлялись,
т. к. выставка открылась через пару месяцев после смерти М. А. ". 15
По-видимому, еще в Коктебеле Мария Степановна подарила Коле машинописный сборник Волошина "Selva oscura"; 7 декабря 1935, упоминая об этом, Лебедев добавляет: "Я читал "Иверни" (тоже экз<емпляр> А<ркадия> В<асильевича Потгцкого>, подаренный ему М. А. ). <…> Тот портрет, как и
та прекрасная маленькая акварель (о которой я написал сонет), которые Вы мне подарили в 33 г., - пропали во время моих приключений. <…> На днях здесь умер Павел Сухотин. "16 В следующем письме - от 28 января 1936 г. - снова о смерти: "С час назад умер мой отец. Александр Федорович Лебедев, руководитель отдела физики почв института АН, "Почв<енные> и грунт<овые> воды". (Согласно В. П. Волкову, Лебедев-старший был освобожден незадолго до кончины, отбыв 5 лет заключения, - то есть в конце 1935). 6 и 19 февраля Николай снова писал о любимом отце: "Последним его любимым стихотворением был "Космос" М. А., который он всё хотел выучить наизусть и говорил, что по поводу этого стихотворения можно читать университетский курс"; "Кроме "Космоса" на него произвела огромное впечатление статья "Пророки и мстители", которую, по его просьбе, я ему читал вслух много раз. <…> Он очень любил слова М. А. из "Гражд<анской> войны" - "Бред всех великих фетишей, И всех научных суеверий…". На эту тему есть его собственная записка - и я Вам ее пришлю".
Осмысляя всё прочитанное, Лебедев 4 апреля 1936 г. дает определение месту Волошина в новейшей русской литературе. "<Первый> период - тревоги пред самым великим и роковым событием в жизни русского духа, и первым именем я поставлю Блока, а в скобках Владимира Соловьева; второй период - это когда буря грянула. Понять, осмыслить, связать "распавшуюся связь времен"17 и в то же время указать, что здесь, в огне и крови, - вселенское свершение национальной идеи. Здесь второе имя - Волошин".
12 мая 1936 г. Лебедев сообщает: "В июле к Вам, видимо, заедет, едучи из Бахчисарая в Красную Поляну, мой друг Юрий Ефремов, большой почитатель М. А. и Андрея Белого, стихотворец и студент Моск<овского> ун<иверсите>та, мой коллега. 18 <…> Хочется, чтобы сочинения учителя были прокомментированы всесторонне: и исторически, и метрически, и философски, и текстологически. Послереволюционные стихи М. А., при внешней неряшливости, на деле представляют большой интерес с точки зрения строения стиха. Я думаю, что Ефремов, уже разбиравший с этой точки зрения. некоторые вещи М. А., хорошо справится с этой задачей. <…> М. А. перерос символизм, он открыл собой новую эпоху великой русской литературы, а эта маленькая книжка ("Вполголоса" С. Парнок) достойно заключила предыдущую, внеся в нее мудрый мир после гениальной бури Блока. <…> Знаете ли Вы это:
Из последнего одиночества
Прощальной мольбой - не пророчеством
Окликаю вас, отроки-други:
Одна лишь для поэта заповедь
На востоке и на западе,
На севере и на юге -
Не бить челом веку своему,
Но быть челом века своего, -
Быть человеком. "19
Здесь же Лебедев сообщал: "Мне скоро 25 лет", - а 15 мая приписал:
"В Литературной газете 15. V. 36 г. есть большая рецензия Локса на книжечку Верхарна. 20 Дважды упоминается имя Волошина, но о переводах не говорится ни звука. <…> Был в музее Голубкиной, в ее мастерской. Мне показали фотографию с ее камей с портретами М. А. и Вяч. Иванова".
Письмо от 12 июня 1936 г. воспроизводит в своей статье В. П. Волков:
"Дорогая Мария Степановна! Это письмо Вам передаст мой друг Юрий Ефремов, студент Моск<овского> ун<иверсите>та, почитатель М. А. и А. Белого. Я буду Вам очень обязан, ежели Вы задержите его у себя на несколько дней <…>, покажите ему всё, что связано с М. А., и расскажите ему о нем.
Это будет очень важно и для него и для меня. Вас посетит еще одна очень
хорошая душа - Нина Воскресенская, которая была у Вас еще при М. А. 21
<…>. Самое же главное - берите себя в руки, организуйте свое время, перепечатывайте письма М. А. и его рукописи. Вы сами понимаете, как это необходимо важно. Делайте так, как я Вам писал - 4 экземпляра, минимум - 3. У нас здесь дым коромыслом от деятельности Комитета по делам искусств. Воздвигается организованное гонение на всех левых художников.
Нереалисты изгоняются из Третьяковской галереи. Я подаю заявление в
историко-философский институт с небольшой надеждой на успех <…>.
Всегда Ваш Коля". 22
Мысль Лебедева без устали работает в кругу волошинских образов и тем. 12 сентября 1936 г. он делится с Марией Степановной: "У меня явилась интересная мысль, что Волошин - русский поэт во времени, А. Белый - в пространстве, т. е. у Белого Россия явлена в пейзаже, тогда как у Волошина - в истории. И любопытно, что у Белого почти полное отсутствие истории, а у Волошина - природы. Природа Волошина не русская природа.
Это или возлюбленная Киммерия или Эллада. В природе Волошин остается тем "странником вечным в пути бесконечном",23 каким был он вначале, зато во времени он привязывается к родине, и углубление в сущность родины в прошлом дает ему возможность выпрямиться во весь рост и сделаться подлинно общечеловеческим поэтом и мудрецом, достигшим высшей свободы. <…>
Писание мемуаров - признание себя побежденным, отставленным, <…>
писатель, не переживший себя, не пишет мемуары, он может к ним готовиться, он может их продумывать, но либо сделает из них роман или поэму,
<…> либо оставит в разбросанных черновиках.. <…> И Белый и Пастернак стоят в Лермонтовской линии русского искусства, а Волошин мог бы тоже стоять в Лермонтовской, но его историчность связала его с пушкинской линией, его реализм в отражении народных движений связал его прямо с Мусоргским - и вот, Волошин представляется мне посредине меж двух этих основных линий, связанным в лермонтовской с Достоевским, в пушкинской - с Мусоргским. <…> Исследуется отношение поэта к целому ряду явлений природы и жизни, исследуется "спектр" поэта, т. е. расцветка, в которой он воспринимает мир. <…> Я выписываю из произведений Лермонтова его характеристики пейзажа, неба, времени действия, луны, солнца, моря, реки, любви, животных и птиц, растений, времен года, ветра, погоды-непогоды, одиночества, смерти и умирания, образы потустороннего и т. д. <…>
Просматривая том В. Брюсова, изданный <в> 1933 г., нашел в статье Игоря Поступальского указание на М. А. "Нелишне, в заключительной части нашей работы, приглядеться и к тем взаимоотношениям, которые имелись в последние годы жизни Брюсова между его материалистической поэзией и идеалистическим сциентизмом, скажем, М. Волошина". 24 <…>".
3 октября 1936 г. - новые соображения: "Из всех рассказов, которые мне приходилось слышать о Коктебеле, у меня возникло представление, что множество друзей, которые подолгу и помногу лет живали там, совершенно пропустили М. А. как великого поэта. Широко известен добрый чудак Макс, радушный хозяин, носивший на голове повязку, устраивавший веселые игры и домашние спектакли, обаятельный светский собеседник и т. д. И почти никому из этого круга и в голову не придет, что они жили бок о бок с поэтом, чье имя, несомненно, станет, а для проницательных людей уже стало, в один ряд и с Дантом, и с Гёте, и с Пушкиным, и с Уитменом, и с Лермонтовым, и с Достоевским; им никогда не представлялось, что они жили и веселились, забавлялись и дурачились с мыслителем, имя которого стоит рядом с величайшими свободными мыслителями человечества, пришедшими к Мысли от живых родников Искусства, а не от школьной схоластики догматической, университетской философии. <…> А, между тем, радушный и веселый коктебельский хозяин, умерший летом 32 г. и так оригинально похороненный не там, где полагается хоронить покойников, - живет и нас всех переживет. Вот он стоит, мудрый и спокойный. <…>".
И вот, 9 октября 1936 г. Лебедев выкладывает итог своих изысканий по
Волошину: "Он - русский Дант. Единственный из русских поэтов, чем-то схожий с Дантом". И излагает план собрания сочинений любимого поэта - неимоверно смелый по времени и степени изученности Волошина:
"1). Вводная статья "Волошин - поэт" - творческий портрет М. А. Стихи до Революции (в основном), т. е. первые две книги стихов - вся лирика. Окончил бы этот том стихами военного времени и "Пламенами Парижа". Обширные комментарии биографич<еского> характера; по истории
текста; варианты; разночтения в изданиях; библиография произведений;
описание соответствующих рукописей; наконец, философский комментарий, ставящий то или иное отдельное произведение в связь с основными мотивами волошинского творчества, его идеи. Где это интересно, - ритмический комментарий.
2). Вводная статья - Волошин и Россия (через углубление в судьбы своей родины ко вселенскому в "Путях Каина" и к венку творчества и духа в "Серафиме"). Все философские стихи и поэмы. Обширн<ый> комментарий того же порядка, что и в 1 т<оме>, но с очень расширенной историко-философской частью. Источники Волошина.
3). Вводная статья - Волошин-переводчик. Все переводы в стихах и в
прозе. Комментарии. Библиогр<афические> заметки. О других переводах
этих же вещей.
4). Проза. Вводн<ая> статья: Волошин - мыслитель. Статьи историко-философские. Комментарии. Библиография. Источники.
5). Вводн<ая> статья: Волошин - критик. Статьи о литературе и театре.
Комментарии. библиография. Источники.
6). Ввод<ная> статья: Волошин - художественный критик. Волошин -
художник. Статьи о живописи и архитектуре. Комментарии.
7). Varia. (Думаю, сюда надо бы поместить всякого рода записки, дневники, заметки, м<ожет> б<ыть> автобиографическое, но пока не знаю ведь, чем мы располагаем).
8) и 9). Вводн<ая> статья: Волошин - человек. Письма. <…> м. б. в известн<ых> случаях будет найдено целесообразным дать не только его письма, но и письма к нему, т. е. переписку в целом.
10). Обширная биография. Хронологическая канва жизни и творчества. Ряд статей общего порядка о Волошине, о его творчестве. Волошиниана, т. е. библиография его работ и о нем. М. б. Ваши записки о нем. если Вы их напишете. Одним словом, весь последний том я бы посвятил всякого рода комментариям и приложениям. <…>".
В письме от 22 октября 1936 - дополнение: "Затем - "Вокруг Волошина" - ряд статей о его современниках в связи с его творчеством, т. к. в его вещах таится ключ к верному пониманию многих современников. Хорошо было бы восстановить и внешний быт Дома поэта. <…> Это должен написать очевидец, участник".
Нет сомнения, что следующим шагом Лебедева стала бы попытка начать осуществление этого грандиозного плана - пусть в стол, для неизбежного будущего… Но время его было уже отмерено. 27 октября он еще успел написать стихотворение (сохраненное Ю. К. Ефремовым) - а в один из последующих дней, одновременно с Кирсановым (уже год работавшим в Биохимической лаборатории В. И. Вернадского) Николай Александрович был арестован. Арестованный одновременно с ними биохимик А. М. Симорин (1899 - 1961) получил 5 лет лагеря на Колыме; однако Вернадскому удалось спасти своего ученика: по его письму в НКВД Симорина перевели фельдшером в лагерный лазарет, а в 1943 г. он поселился в Магадане уже в качестве "свободного". 25 7 ноября 1944 г., получив от Симорина весточку, Вернадский записал в дневнике: "У них был кружок мистических поэтов.
Были еще арестованы два молодых сотрудника и оба не вынесли условий жизни - умерли. Оба поэты - один сын почвоведа (гидролога) Лебедева <…> и его приятель и тоже поэт Кирсанов". Согласно справке о реабилитации, Кирсанов умер 21 июля 1937 г. - однако по сведениям В. П. Волкова он был расстрелян в лубянском подвале еще 2 июля 1937 г. 26 Скорее всего, этот роковой год стал датой гибели и Н. А. Лебедева…Склоняя голову перед памятью этого одаренного и светлого человека, нам остается внести его имя в список пионеров волошиноведения: не успев реализоваться в этой сфере в полной степени, Н.. Лебедев сумел высказать ряд ценных мыслей
и обобщений по творчеству М. А. Волошина, первым поставил ряд проблем его биографии и творчества.
© V. Kupchenko
|
TSQ 34
Toronto Slavic Annual 2003
Arkadii Shteinvberg. The second way
Roman Timenchik. Anna Akhmatova in 60s
Le Studio Franco-Russe
back
