Алла Кторова "Сладостный дар, или Тайна имен и прозвищ" М., Гамма-Пресс, 2002. 206 с., илл.

По Библии первым делом Адама в раю было дать имена всему живому. Что он и сделал. За второе дело его из рая выставили, но имена он все-таки успел дать. С тех пор человечество заинтересовалось всеми теми именами, прозвищами, названиями, кличками, которые щедро получает и столь же щедро раздает."Сладостный дар" - цитирует нам автор самого Гомера. Дар - это понятно, а вот всегда ли он сладостен - весьма сомнительно.

Давно уже научно-популярные книги по именоведению не редкость ни на стеллаже магазина, ни на полке домашней библиотеки.

Читатель достаточно осведомлен в разысканиях ученых - ономастов. Так на древнегреческий, более возвышенный, чем латинский, манер, именуют себя специалисты той отрасли языкознания, которая занимается именами и прозвищами мужчин и женщин, их детей, а заодно - домашних кошек и собак - тоже члены семьи, меньшие братья, - попутно и прочей домашней живности: именами (кличками) коров, лошадей, других обитателей конюшен и скотных дворов.

В популярных книгах по ономастике обязательно найдется место рассказам о том, что большинство русских имен имеют библейское происхождение, что имена: Иван, Джон, Януш, Йоган, Жан - разные огласовки библейского имени: Иоханан. Рассказывают именоведы и о том, как русский язык сохранил такие до сих пор распространенные древние, языческие имена: Владимир, Ольга … А ведь святые Владимир, креститель Руси, и Ольга при своем крещении получили имена Василий и Елена. Летописи отметили это, но продолжали называть князей прежними именами, которые изустно сохраняла память народная, а в итоге приняла и церковь. Владимир - имя хорошо известное и весьма частотное до сих пор, как и другие древнерусские имена.

Автор рассказывает, как имена переходили из одного языка в другой, как, уже в наши, дни белые американцы дают своим детям имена, бытующие в языках коренных африканских народов, как в строго пуританско - христианских семьях вспоминают древние языческие имена, или дают имена, взятые со страниц модных книг и кинофильмов, имена телезвезд и популярных политиков. Как вдруг полюбилось в штатах имя Никита, ставшее одновременно и женским (Никитa) - результат популярности Никиты Хрущева, его поездки в США. Книга плотно набита именоведческими фактами, так плотно, как обычно набивают ими практические пособия, справочники.

Хорошая научно-популярная книга по ономастике? Так оно и есть, но не это в ней главное. Получилась книга не только об именах, а о судьбах имен в судьбах культур, в судьбе человека.

Алла Кторова, московский филолог, давным-давно - это ее судьба - живет в Америке. С юности - два языка, теперь уже оба родные. И две разных культуры. Теперь уже обе свои.

И вот она рассказывает о том, как рабовладельцы американского юга давали имена чернокожим: грубые, насмешливые или обидные, презрительные. То же было и в крепостной России: дворовая прислуга - Парашки, Дуньки, Машки. Специально негритянские имена белые хозяйки брали для черных рабынь из Шеппира, Филдинга … из романов, которыми зачитывались. Но ведь пушкинское: "звала Полиною Прасковью …" - это то же самое, только по-русски.

На Руси существовали имена " дворянские" и "мужицкие". Герасим - мужик. Его дело по барскому капризу Муму топить. Олег, Игорь, Всеволод - "имена княжеские". Так, по крайней мере, заявил моему деду по линии матери, электрику на Путиловском заводе, приходской священник. И отказал в крещении. Дед все же настоял на своем. Это не о себе и даже не о своем упрямом деде. Книга Кторовой в каждом вызывает из памяти какой-то его семейный сюжет, высветит вроде бы и неброское, обыденное в жизни, а вот памятное и, оказывается, важно, что памятное.

Или рассказ о суровых пуританах, оставивших погрязшую в грехах старую Европу и устремившихся в новую жизнь, в недавно открытый Новый Свет, чтобы стать там новыми людьми. Автор методично перечисляет имена, которые новые насельники Америки дают своим детям: Пруденс (благоразумие), Фейт (вера), Конфиденс (уверенность) Эмансипейшен (Эмансипация) - это имена разом мужские и женские. Более сложные: Сик Виздом (Стремись к истине), Де Лорд из Ниа (Господь рядом). "Имена-вывески" называет их автор.

Похоже развивались события и в семьях Советской России: строим новую жизнь - дадим новые имена. Не будем вспоминать из книги в книгу кочующих мальчика Трактора и девочек Электрификацию, Октябрину … Это прошло достаточно быстро. Кое-что осталось до сих пор: Тимур, Марат …

Со временем, а многие носители имен 20-30-х годов прошлого XX века здравствуют и по сей день, им эти имена стали просто неудобны. Из "новаторских" превратились в претенциозные, а претензия вскоре оказалась, мягко говоря, чрезмерной. Трудно стало носителям, а особенно носительницам таких имен, как Рэмо (Революция, Электрификация, Мировой Октябрь) или Ремир (Революция Мировая) … Рэмо ( по паспорту) стала Риммой. Кем ныне стали Вилены, - имя и женское и мужское, что значило Владимир Ильич Ленин,- Виле - это мужчина, а Вилена - тот же В.И. Ленин, но женщина. Они не были редкостью в советском именослове…

Алла Кторова пишет, что эмигрант в Соединенных Штатах, получая права гражданства, имеет право избирать себе новое имя, любое, которое пожелает. Это и удивительно и прекрасно: ты приехал в новую страну, ты начинаешь новую жизнь; можешь взять себе новое имя.

Российское присловье: "хоть горшком назови, только в печь не станови" теряет свой смысл. Можешь, если хочешь, зваться горшком хоть по-русски, хоть по-английски. Горшок здесь - не вольность рецензента. Кторова упоминает такое имя. Реальное.

У автора есть то, чего у нас нет и быть не может: взгляд на вещи из-за океана, из другой страны, другой культуры.

Оказывается, что в англоязычных странах такое частое у нас имя, как Сергей вызывает оторопь: (Сэр гей).

А чего стоит недоуменный вопрос француза русскому профессору, почему он назвал своих детей такими странными именами: Леша, Гриша, Миша? И действительно - по-французски первого зовут Кот, второго - Серый Кот, третьего - Мой Кот. Призадумаешься.

Сергеи же на западе поголовно становятся Сержами или, извините, меняют имя.

Имя - не звук пустой. Имя - это о том, как мы мыслим себя или свое новорожденное чадо в жизни, в судьбе, в еще далеком для него будущем.

Вряд ли найдутся такие самые несуеверные отец и мать, агностики, атеисты, которые, выбирая ребенку имя, не слышат в глубине души отклик, который, тише шопота, на десятки имен отзывается: "нет, нет, нет …" и вдруг, разом: "вот оно, да!" И часто вокруг этих "нет" и "да" кипят страсти.

Конечно, трудно в такой теме избежать какой-то неточности. Пожалуй, стоит отметить пару огрехов. Они вроде бы несущественны, но очень уж хочется полного совершенства …

Автор упоминает именоведческую литературу, утверждающую, что Н. Некрасов "изобрел" имя Митродор ("Кому на Руси жить хорошо") и отрицает этот факт, указывая, что некий Митродор, последователь Гиппократа, жил в Древней Греции.

Эрудиция автора великолепна, но вряд ли об этом Митродоре слыхивали родители временнообязанного ярославского мужика Митродора Губина. Пожалуй, и сам Н. Некрасов не обладал столь обширными познаниями в истории медицины. Просто это имя дал при крещении священник, посмотрев в Святцы. Есть Митродор и в "Словаре русских личных имен" Н.А. Петровского, изданном "Советской энциклопедией" в 1966 г. Пишущий эти строки знал пожилую женщину Митродору. Она родилась в начале XX в., в городке Елатьме, что на Оке. В быту ее звали Дора. Имя это изредка встречается и в наши дни.

Не точна, видимо, мысль автора, о том, что при постриге в православных монастырях, когда иноку давалось новое имя, старались дать имя "как можно более необычное и оригинальное". Тезис противоречит и духу православия и монашеским обетам. Имя, действительно, нередко оказывалось редким, библейским, но ориентировался монастырь отнюдь не на это. Постригаемому выбирали имя того святого, монашеская жизнь которого должна была стать духовным образцом новому иноку. Особенно важно это при постриге в великую схиму. Отсюда строгий аскетизм преподобных Нила Синайского, Нила Сорского, Нила Столбенского, их "духовное делание". Традиция древняя.

Что касается "необычных" имен высшего духовенства - это естественно: епископат в русском православии из монашествующего, черного духовенства.

У А. Кторовой как-то получилось, что имена животных в России оказались едва ли не сплошь заимствованными. В Российском дворянстве, особенно в придворных кругах долгое время смотрели на Европу как на эталон культур. Особенно на Францию. Отсюда Мимишки, Бижутки и Трезоры - капризные комнатные собачки. Но тенденция автора, едва ли не все имена домашних животных возводить к европейским, не кажется убедительной. Кот Васька, пожалуй, не попадает в эту традицию, хотя А. Кторова выводит Ваську из Себастиана, попавшего на Русь с неаполитанскими наездниками. (В Италии в прошлом распространенное лошадиное имя). И как-то редуцировалось сперва в Ваську - коня, а затем перешло на котов. Уже у Крылова, отмечает А. Кторова, "Кот Васька - плут, кот Васька - вор!" Имя общехристианское (в западной огласовке - Базиль), крестильное имя, и животному давать его на Руси - грешно. Оно идет от имени Василия Великого, одного из трех вселенских святителей, весьма чтимого и в православии. Князь Владимир Святой, Владимир Красно Солнышко стал, повторимся, Василием, греческое имя Василевс значит - царь.

Животным в русской культурной и церковной традиции имени не давали. Их не именовали, не звали, а кликали. Конь, пес, кот, корова получали кличку. И к чему бы приспосабливать итальянского Себастиана русскому коту?

Имя Севастьян, он же Савоська, было простонародным.

В "Золотом ключике" А. Толстого, кота, большого негодяя, зовут Базилио. Замечательная сказка - переложение итальянского оригинала. Тем более интересно.

В этом, благотворном в целом, перемешивании имен, с появлением новых имен "граждан мира" все же следует не терять традиции, стоящей на вековой культуре. Так, в правильном русском языке нет распространенного имени Лев. Лев - это, зверь, имя же человека звучит иначе: Лёв. Правильно: Лёв Николаевич Толстой, Лёв Николаевич Гумилев … Норма, пожалуй, утрачена, а жаль - она показательна, в ней свой оттенок понимания мира.

Книга А. Кторовой намного глубже заявленной ономастической темы. Эта книга о том, как человек видит мир кем и чем хочет стать в нем, а если не он, то уж его дети - обязательно!

Наверное, А. Кторова продолжит свои именоведческие исследования. Тогда хочется, чтобы она, уже включившая в эту книгу тему географических названий, городов, американских штатов, иные из которых были, а иные стали именами людей: Вашингтон, Виргиния - взялась и за имена, что мы даем рукотворным предметам нашего земного мира.

Славный герой французского эпоса граф Роланд трубит в рог Олифант, призывая помощь, перед смертью он пытается сломать о скалы заветный меч Дюрандаль, чтобы тот не достался врагам сарацинам.

Волшебный меч легендарного короля Артура, за круглым столом которого собирается цвет британского рыцарства, зовется Экскалибур. Вспоминать ли столь далекую архаику? XX век - уже век стандартов, оружие производят серийно и массово. Все эти наганы, берданы, макаровы и калашниковы- системы, названные отфамильно, обычно по именам изобретателей. Но был же в XX веке револьвер "Бульдог", небольшой с коротким стволом, пистолет парабеллум (готовься к войне), ракетная установка, которую сразу же, отбросив всякие производственно-номенклатурные обозначения, стали называть "Катюша".

Первые самолеты получили личное имя. Например, тяжелый четырехмоторный, изумивший размерами и грузоподъемностью весь авиационный, тогда еще очень юный мир, назвали "Илья Муромец". Маленький маневровый паровозик серии ОВ прозвали "овечкой". Не столь уж давно ушли эти "овечки" со станционных путей … Особенно явственно проявилась тенденция в именах кораблей. Когда Петр I называет корабль "Полтава", то это конечно самый большой и грозный корабль его флота. Храня традицию, в 1911 г. спускают на воду "Гангут" - могучий линейный корабль. В 1925 г. его переименовали, и линкор стал называться "Октябрьская революция", что тоже грозно…

"Резвый", "Стремительный" - конечно же, быстроходные миноносцы. Нет, имя - новое или древнее - не "звук пустой". Кстати, в "Песни о Роланде" упоминается Джойз - меч Карла Великого. Джой- радость - распространенное англоязычное имя.

Книга Аллы Кторовой, русской американки, внимательного наблюдателя жизни и проницательного филолога - книга о современном мире, стремительно теряющем прежние очертания расстояний, времени, смещающем духовные границы, совершающем сегодня то, чего не могла даже наметить самая буйная фантастика прошлого.

Не все гладко в этом мире. Он тревожен, и с этой широтой возможностей, выборов, тенденций становится менее отчетливым, зыбким.

Об этом тоже думаешь, читая книгу, что говорит с нами не только об именах. Она о том, какие мы, люди, по множеству всяких причин разные, и какие мы одинаковые, как трудно уживаемся друг с другом и как легко можем ужиться вместе. Начинаешь думать, что современное вавилонское столпотворение, смешение народов, традиций, имен, самого времени, где уже не только прошлое живет в настоящем, а настоящее вторгается в прошлое, и что все это даст человечеству добрые плоды.

Книга, о надеждах рода человеческого.

Ее стоит прочесть.

© G. Proshin

back

top