Ирина Белобровцева, Светлана Кульюс. Роман Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита". Опыт комментария - Таллиннский педагогический университет, Таллинн, 2004. 359 с.

Почти 38 лет назад на страницах журнала "Москва" был напечатан последний роман Михаила Булгакова. С тех пор написано о "закатном" произведении писателя много тысяч страниц, на множестве языков. В конце 80-х текст романа "Мастер и Маргарита" печатали стотысячными тиражами многие советские издательства. При подведении литературных итогов тысячелетия он занял почетные места в "десятках" разных стран. В Украине, России и Польше он был объявлен лучшим романом ХХ века. Он включен в школьные программы. Тем не менее, его продолжают читать, издавать и … комментировать.

Комментарии к классическому произведению - долг каждого нового поколения. Несомненно, что у Данте, Сервантеса, Шекспира, как и у древнерусской литературы, больше комментаторов. "Согласимся, что вообще в двадцатом веке нелегко стать настоящим классиком. Многие претенденты, покушающиеся на это звание - как выяснилось, с негодными средствами, - были отвергнуты временем, даже если канонизировались критикой" - скажет Анджей Дравич. (Михаил Булгаков как классик литературы двадцатого века. "Лики языка". К 45-летию научной деятельности Е.А.Земской. "Наследие", 1998. С.75).За последние десятилетия было создано несколько "образцовых" комментариев к русской советской классике. Безусловно, не обойтись без упоминания Ю.К.Щеглова (дилогия Ильфа и Петрова) и Эдуарда Власова (Бессмертная поэма Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки").

В конце 2003 года в Москве прошли Х1 Лотмановские чтения "Комментарий как историко-культурная проблема". Круглый стол был озаглавлен "Комментарий: блеск и нищета жанра в современную эпоху".

Один из докладов (профессора МГУ Н.А.Богомолова, рецензента книги "Опыт комментария") назывался "Комментарий как способ проблематизации текста". Процитируем его более раннее выступление:

"Самый частный литературный текст становится средоточием всех проблем мировой культуры, и только в таком качестве рассматривается. Естественно, это <…>диктует особые требования к текстологам так же, как и все более распространяющееся представление о том, насколько связаны биография и творчество.

Если прежде для комментария использовался лишь сравнительно небольшой круг достоверно известных биографических фактов, то теперь, после внедрения в умы филологов представления о жизнестроительстве как важнейшей составной части поэтики ХХ века и распространения этого на всю остальную литературу глобальная экспансия биографии в творчестве стала неизбежной.

Таким образом, литературовед, намеревающийся издать то или иное сочинение, оказывается в следующей ситуации: подлежащее его деятельности творение оказывается лишь малой частью безграничного поля, где соприкасаются и взаимополагаются самые различные круги, среди которых есть и продуцированные сoбственными интенциями автора, как в сфере творческой, так и в сфере жизненной, и многочисленные элементы случайности, и общие закономерности существования и развития литературы, могущие быть формализованными в разного рода теоретических трудах, а могущие оставаться незамеченными на протяжении чрезвычайно долгого времени".

(Николай Богомолов. О некоторых текстологических проблемах 1990-х годов.C.64 Literatura rosyjska w nowych interpretacjach. Katowice.1995).

Ирина Белобровцева и Светлана Кульюс - ученицы Юрия Лотмана ("первых призывов", когда он "читал обо всем"). Совместно они издавали "Булгаковские сборники" в Таллинне, напечатали ряд работ и обе защитили докторские диссертации .В 1997 году - Ирина Белобровцева "Роман М.Булгакова "Мастер и Маргарита": конструктивные принципы организации текста", в 1998 - Светлана Кульюс "Эзотерические" коды романа М.Булгакова "Мастер и Маргарита" (эксплицитное и имплицитное в романе). В 2001 году вышел их "краткий комментарий" к роману. В 2004 году при поддержке Эстонского научного фонда вышел "Опыт комментария".

Авторы заявили, что "Комментарий <…> призван, обобщив находки и опыт предшествующих исследователей творчества писателя, ответить, по возможности, на возникающие у внимательного читателя вопросы. Вместе с тем он предполагает открытость, незавершенность текста". Естественно, что соавторы ориентированы "на традицию, плодотворно разработанную Ю.М.Лотманом при изучении романа А.С.Пушкина "Евгений Онегин". Постраничным пояснениям предшествуют главы, посвященные истории создания и публикации романа, его поэтике и "историко-культурным кодам, которые участвуют в конструировании текста и генерировании дополнительных семантических полей" романа.

В первых двух "исторических" главах (создания и публикации романа) рассматривается краеугольный текстологический вопрос : сколько было редакций романа и что считать окончательным текстом? Писатель правил роман, уже прикованный к постели смертельной болезнью. "Серьезная правка, предпринимавшаяся автором при каждом новом обращении к роману, не позволяет считать текст <…> окончательным"(С.42).

Поэтому самым важным в комментарии является то, что авторы включают в текст разные редакции и материалы из фонда Булгакова в ОР РГБ - булгаковеды знают цену добычи этого "радия" (тексты "Великого канцлера" и "Князя тьмы" были опубликованы В.Лосевым).

Отметив, что одна из загадок "связана с тем, что роман отзывается едва ли не на любые исследовательские гипотезы. В нем усматривали принципы философии и эстетики экзистенциализма, его философскими источниками называли труды Канта, В.Соловьева, Киркегора. Роман вписывали в эстетику символизма и в то же время видели в авторе последователя постсимволизма, находили в нем компоненты различных религиозных доктрин - зороастризма, богомильства, манихейства, альбигойства и т.п."(С.55), авторы затем рассматривают "Фантомные" пласты в исследовательской литературе о романе "Мастер и Маргарита". Здесь приводится любопытный факт: "часть загадок романа создана самими исследователями, которые не смогли или не захотели проверить свои концепции "медленным чтением", увлеклись гипотезой и вступили в противоречие с текстом или просто не располагали ко времени написания своих работ текстами ранних редакций романа" (С.59).

В "Культурно- исторических кодах" много внимания уделяется магии и демонологии, алхимии, "масонскому" слою. Подводя итоги, авторы замечают : "… обращаясь к магии, вводя алхимические проекции текста или масонство как особый культурный код, Булгаков ведет себя двойственно. Как правило, в отношении героев "второстепенного" плана коды выведены на поверхность. Так в атмосферу магического - самый открытый, легко читаемый слой текста - погружена вся демонологическая линия романа: похождения персонажей из свиты Князя тьмы откровенно эксплицированы в тексте и погружены в глобальную стихию игры. Когда же дело касается важнейших для Булгакова героев - Мастера и Маргариты, Понтия Пилата, Ивана Бездомного, эзотерические коды, создавая атмосферу тайны, уходят вглубь текста, трудно распознаваемы, предполагают читателя, способного улавливать экранируемые смыслы, исходя из нескольких рассыпанных по тексту ключей. Следствием игры эксплицитным и имплицитным слоями произведения является и рождение разноликих интерпретаций текста, причем все они обусловлены творческой волей писателя и имеют равные права на существование"(С.91).

Предпоследняя глава книги - "Мотив ГПУ- НКВД в романе М.Булгакова". Для читателя очевидным становится "существование в булгаковской Москве некоей организации, власть которой распространяется на всю столицу.<…>Если в ранних редакциях романа ГПУ еще названо своим именем, то в поздних ведомство изображено уже как тень "без лица и названья", как деперсонизированная, растворенная в обществе властная структура" (С.92).

В заключительной главе "О прототипах романа "Мастер и Маргарита" авторы отмечают: "Правомерно предположить, что с еще большей вероятностью, чем советские политические функционеры, в мир булгаковских произведений могли попасть представители литературного мира, "собратья по перу". Автобиографический герой, окруженный десятками мелькнувших на страницах романа и его редакциях литераторов, служит достаточным основанием и импульсом для того, чтобы внимательно вглядеться в самые эпизодические лица романа" (С.105).

Далее следует самое трудное - комментарий, не постраничный, поскольку канонического, академического текста нет в природе ( ни один из трех романов Булгаков не завершил). Как было сказано выше, авторы включают в комментарии тексты разных редакций, приводя список материалов булгаковского фонда отдела рукописей Российской Государственной Библиотеки в заключении, перед использованной литературой и указателем имен. И тут начнутся вопросы у коллег и специалистов разных областей знания, включая магию, ГПУ-НКВД и т.д. Почему нет такого-то автора и такой-то книги? Почему не разъясняется само название романа? Можно предвидеть эти вопросы - в основном, риторические. Те, кто будет их задавать, знают ответ на заданный вопрос. А мне остается пожелать авторам внимательно прочитать свой труд, чтоб исправить опечатки перед необходимым массовым тиражом, а уже потом отвечать на вопросы .

Хотелось бы только задать вопрос: " А Вы сами пробовали писать постраничные комментарии?"

Представьте, что вы находитесь в электричке, которая следует в Рим. В вагоне несколько ребят лет 15-16-ти болтают, а один читает. То ли они его спрашивают, то ли он сам начинает читать книгу вслух. И оказывается, что это роман "Мастер и Маргарита" - об этом мне рассказывала приятельница, которая часто ездит в электричке в Рим. Может, юным итальянским читателям ни к чему подобный "опыт комментария"? Но он очень "к чему" многочисленным читателям или хотя бы библиотекам.

© T. Rogozovskaia

back

top