Лев Шилов: «Я ПОТОМ НАПИШУ ОБ ЭТОМ»…

В аудио архиве Мандельштамовского общества среди записей заседаний разных лет хранится кассета, в декабре 2003 года специально привезенная из Переделкина. Лев Алексеевич Шилов, будучи уже очень болен, любезно согласился надиктовать на пленку свои размышления об архиве С. И. Бернштейна, о смысле некоторых стихов Мандельштама, о его авторской манере чтения.

Без преувеличения можно сказать, что тот доклад, приуроченный к выходу в Литературном музее компакт-диска с записями стихов Мандельштама в исполнении поэтов, артистов и, конечно, самого автора, оказался одним из самых интересных среди прочитанных на заседаниях Общества за прошедший год. И хотя состояние здоровья докладчика не внушало никаких надежд, все-таки верилось, что его фраза: «я потом напишу об этом» — будет со временем воплощена в жизнь, и статья Л. А. Шилова о голосе Мандельштама станет украшением Мандельштамовской энциклопедии.

Мандельштамоведение в большом долгу перед Львом Алексеевичем. Ведь именно благодаря его усилиям у нас есть возможность представить себе облик поэта не только по «Автопортрету», словесным, живописным или графическим портретам, то есть «взглядам со стороны», но и, что немаловажно — по голосу. А голос зачастую говорит о человеке куда больше, нежели внешний его облик.

Аудио записей Мандельштама сохранилось совсем немного (в отличие, например, от записей А. А. Ахматовой). Каждая из них — уникальна. И вот теперь, по иронии судьбы, вместе с этими уникальными, перенесенными в свое время с бабин-катушек на кассету, а затем — и на компакт-диск, записями великого поэта хранится запись голоса человека, посвятившего жизнь сохранению для истории чужих голосов.

Л. А. Шилов

Фрагменты стенограммы доклада, сделанного на заседании Мандельштамовского общества 23 декабря 2003 г.

1. О «мандельштамовской» части архива С. И. Беренштейна

Насколько я знаю, Сергей Игнатьевич Бернштейн записывал Мандельштама дважды. Они были хорошо знакомы. Достаточно хорошо, во всяком случае. Я думаю, что они были хорошо знакомы еще и потому, что какое-то время архив Мандельштама хранился у Бернштейна. Потом он перешел к его брату — Ивичу. Но какая-то часть, вероятно, хранилась у него и потом. Сергей Игнатьевич был свидетелем того, как Надежда Яковлевна пополняла этот архив, и я помню, как он сказал, что со временем почерк Надежды Яковлевны становился все более похожим на почерк Мандельштама. В конце концов, это начало представлять даже некоторую трудность. Точной даты этого разговора я сейчас сказать не могу. У меня под рукой нет нужных материалов. Я потом напишу об этом.

Я предполагаю, что, говоря: «найду мертвецов голоса…», Мандельштам имел в виду среди прочего и собрание Беренштейна, потому что сам Сергей Игнатьевич в некоторых записках в конце 20-х, начале 30-х годов, обосновывая необходимость звукового архива, всегда перечислял: нет в живых такого-то и такого-то. Николай Гумилев, Вячеслав Иванов… Людей либо не было в живых, либо они были сосланы, — например, Клюев или Пяст. Или была там запись (я очень жалею, что она не сохранилась) Иванова — детского поэта, друга А. Блока. Он не знаменит как фигура, но как личность очень интересен…

…Итак, я думаю, что Мандельштам мог иметь в виду в своем стихотворении звуковой архив Бернштейна, но, конечно, не только это, — потому что для него, как для человека с особо чутким слухом, какие-то места Петербурга, какая-то улица, подъезд, — всегда звучал чьим-то голосом.

2. Об авторской манере чтения О. Э. Мандельштама

Стихи Мандельштама перегружены смыслом. Там всегда один смысл просвечивает через другой. Имеется в виду масса ассоциаций — литературных и жизненных. И поэтому нельзя говорить, что вот именно это актерское интонационное произношение самое правильное, потому что одновременно передать все оттенки смысла невозможно. Когда чтецы как бы генерализируют, делают какой-то смысл основным, как им кажется, важным, ? тем самым они обедняют стихотворение. Потому подчеркнуто обобщенное авторское чтение Мандельштама одновременно сохраняет и один смысл, и другой, и третий. Причем мы можем только догадываться, что стоит за его интонацией. Все это можно и нужно изучать, но анализировать интонацию, как показатель ясных и четких смыслов, нельзя.

С одной стороны, я совершенно понимаю Надежду Яковлевну, которая возмущалась чтением актеров, но с другой — я считаю, что она ошибается, говоря, что мальчики, которые начинают читать, повторяют интонацию Мандельштама. Интонацию Мандельштама во всей полноте невозможно повторить, как любую интонацию любого автора. Мы даже не можем в полном объеме представить, что несет эта интонация. Но мы можем понять, если говорить о Мандельштаме, ее обобщенность и определенную музыкальность. Вот то, что я, прежде всего, хотел сказать. Само же описание чтения Мандельштама великолепно дано у многих мемуаристов. Я буду рад, если все эти свидетельства будут сведены в одно целое.

Ну, желаю успехов вашему заседанию.

Расшифровка стенограммы — И. Делекторская и Л. Брусиловская
Мандельштамовское общество

© Мандельштамовское общество

back

top