Стефано Гардзонио

Размышления о России, еврействе, мессианстве и революции
русского эмигранта в Италии Владимира Френкеля

Среди русских публицистов, активных в Италии во время первой мировой войны и русской революции пока совсем не изучена фигура Владимира Френкеля.

До сегодняшнего дня практически неизвестно ни о его происхождении, ни о его жизни. Все, что можно узнать о нем - это только косвенная информация из его многочисленных публикациях тех лет, главным образом, брошюр, в которых он излагал свои любопытные теории о России и евреях, о России и немцах и, вообще, о судьбах родины в столь тяжелые времена испытаний и страданий.

В деятельности Френкеля четко различаются два периода. В 1910-1925 гг. он выступает как публицист и политический обозреватель, в последующие годы полностью отдается краеведению, а именно изучению Неаполитанского залива и, в частности, Амальфи и Позитано.

В 1916 он выпускает книгу La Russia e il Fausto nel conflitto europeo [Россия и Фауст в европейском конфликте, Roma, Tip. Dell'Unione Editrice], где в форме диалога обсуждаются многовековые политические и культурные связи России с немцами. В частности, утверждается, что только Россия имеет право связать свое имя с именем Фауста, так как именно Россия допускала в своих краях власть немцев. История послепетровской России толкуется как история мирного проникновения в русское общество Faustuliposthumi, внуков гетевского Фауста, цитируя известный роман Ф.Шпильгагена.

Уже в вводной части книги уточняется, что "...немцы придали русским только одно занятие, занятие sui generis, которое позволяет забыть прошлое и ...настоящее: кушать евреев <...> и евреев в России едят, как ...тут в Риме мы едим знаменитые артишоки по-иудейски недалеко от дворца бедной Беатриче Ченчи: целыми или кусками, жаренными или варенными, с хлебом или с вином, в каждый час, днем и ночью..., так что русские ничего не видят кроме еврея и призрака...Ущерба, который за ним..." [1].

Дальше в главе Perché è divino Wolfango Goethe? [Почему Вольфганг Гете божественен?] обсуждается вопрос о так называемой спасительной миссии германизма и, отправляясь от известного утверждения "Am deutschem Wesen wird einmal noch die Welt genesen", о пророческой силе гетевского шедевра и его символических значениях. В последующих главах Френкель анализирует происхождение немецкой легенды о Фаусте и, наконец, указывает на осуществление ее глубокого смысла: идеи "über Alles", германизации России. Затем он переходит к русской истории, к деятельности Клингера в 1791 (поволжские поселения), к проникновению немцев в русскую бюрократию и культуру. Россия сравнивается с героиней Фауста Маргаритой. Мефистофельские планы пангерманизма, по мнению Френкеля, нетрудно увидеть в винном производстве, в финансовой и военной жизни России. Церковная жизнь тоже оказывается, по мнению Френкеля, под руководством немцев, уже не говоря о влиянии балтийских немцев на русскую политику. Сам Гришка Распутин, создание г. Заблера, - это персонификация гетевской ведьмы. И политика при Николае Втором оказывается под явным контролем фаустовских внуков Faustuliposthumi. Разве не определяют, например, Маклакова как "немцолюбца"? Из этой Вальпургиевой ночи Маргарита-Россия может выйти лишь благодаря настоящему патриотизму и православной вере.

Перспективы политического мышления Френкеля, разумеется, развиваются дальше после Февральской революции 1917 года. В связи с отречением Романовых Френкель печатает брошюру под названием La rivoluzione russa. Dialoghetto [Русская революция. Краткий диалог]. Участники диалога - русский эмигрант в Италии (очевидно сам Френкель) и не интернированный немец, господин Штиберссон. Диалог превращается в полемику о роли немцев в России. Штиберссон стремится уменьшить саму роль русских в истории страны. Потом дискуссия переходит на злобу дня и тут, главным образом, обсуждается вопрос о социализме и о роли Германии. Автор развивает любопытную символику о рабочих-пчелах на службе немецкой пчелиной матки, в то время как революционеры сравниваются с трутнями (Франкель отмечает, теперь немцы переправляют их из Швейцарии в Россию).

Гораздо глубже и обширнее Френкель развивает эти тезисы уже после Октябрьской революции в книге: Finis Russiae? Profeti e profezie. Giganti e ostetrici. Gracchi e "vraki". Piaghe d'Egitto. Zar e zarismo, [Конец России? Пророки и пророчества. Исполины и акушерки. Гракки и враки. Египетские казни. Царь и царизм, Roma, Tip. Dell'Unione Editrice, 1918].

Данная книга гораздо яснее объясняет позицию Френкеля. Уже в первой главе, Пророки и пророчества, он повторяет теорию о двойном антинемецком фронте для настоящих русских патриотов: с одной стороны, - немецкие войска, с другой, "внутренние немцы", которые воюют против русского народа и, одновременно, угнетают меньшинства и, таким образом, провоцируют деятельность эсеров, которая так пугает общественное мнение стран Антанты призраком сепаратного мира между Россией и Центральными Империями. Френкель выступает против мнения многих истолкователей русской революции и, цитируя Иеремию 23, 21 ("Я не посылал пророков сих, а они сами побежали; Я не говорил им, а они пророчествовали"), отрицает спасительный характер русской революции и выступает против всех восторженных высказываний о русской душе, о пацифизме толстовства и о причинах "великой русской революции". Он замечает очевидное преобладание германизма над анемичным славянофильством (сама тютчевская формула: "Умом - Россию не понять..." неприменима), дальше анализирует деятельность Керенского и большевиков и раскрывает сущность русского социализма. Не вдаваясь глубоко в данный вопрос (Френкель толкует поведение Керенского и социальную основу социализма, мнимый социалистический дух русского крестьянина и т.д.), здесь интересно отметить, как по Френкелю большевистский переворот - это естественное развитие Февральской революции ("Великой революции", как ее определяли, например, в Италии многие политики в противопоставление пролетарскому Октябрю). По Френкелю, Октябрьская революция - это осуществление пугающего пророчества Ф.М.Достоевского: "Россия гибнет из-за евреев", и именно немцы, по мнению Френкеля, заставили русских так прямо принимать слова великого писателя. Евреи долго страдали под игом немецких фараонов Российской Империи, как утверждал варшавский раввин Имирзе-гашем и теперь "злые евреи", Троцкий и Ленин, под славянскими кличками (Френкель, как многие тогда, был уверен, что настоящая фамилия Ленина - Цаберблум), пародируют подвиги Моисея и Аарона в пустыне. Но Троцкий и Ленин одновременно и "плохие русские", и орудия германизма. Их деятельность до революции была поводом для антиеврейских погромов, их деятельность после революции направлена против русского православия. Неслучайно Смольный институт, бывший центр немецкого и антисемитского духа (так считает Френкель, который приводит многие данные об этом), становится центром новой антирусской деятельности. Книга завершается размышлениями о противоречивой роли русской царской власти (разъясняется антитеза "царизм-патриотизм") и пророческими словами Г.Распутина о немецком драконе с тремя головами: социализм, царизм и германизм.

Исторические фантазии Френкеля необходимо рассматривать на фоне политических прений в тогдашней Италии. Его постоянные высказывания против итальянских социалистов (например, против Тревеса и Модильяни) звучат в настоящем итальянском патриотическом духе (отсюда и сила его антигерманских нападок). Сложнее дело обстоит с евреизмом. Он трактует идею революции, не как жидо-масонский заговор, а как заговоре пангерманизма, в котором участвуют лишь "злые евреи", которые выступают против своего народа. Насчет пангерманизма отмечается некоторое созвучье с идеями М.И.Ростовцева [2].

О русской революции и гражданской войне, о жизни в советской России и о политике Италии в отношении Советской власти Френкель писал регулярно на страницах правой римской газеты "Il Popolo Romano" [3].

Две книги Френкель посвятил проблеме "Россия и евреи" и "русская революция и еврейство". Это : Wladimiro Frenkel, Amore e bolscevismo. Talmud e Khamstvo [Любовь и большевизм. Талмуд и Хамство], Roma, Off. Poligr. "La Rapida", 1922 и Wladimiro Frenkel, Russi ed ebrei. Pensando a te…, [Русские и евреи. Думая о тебе...], Napoli, Industrie grafiche Italia Meridionale, 1923.

Надо сразу отметить, что перед нами уже не публицистика, а мемуаристика и беллетристика. Первая книга - мемуарная, вторая - сборник рассказов. В первой книге, посвященной "памяти жертв большевистского хамства", рассказывается о члене советской делегации В.Воровского в Риме в 1922 Константине Мошенникове, сыне петроградского профессора химии Ильи Зоресмана (или Жоресмана), убитого в Петрограде после разгрома Юденича. Рассказ ведется от первого лица и начинается с констатации факта, что все партийные клички членов большевистской делегации нарицательны: "Воровский, Нагловский и Мошенников". Дальше автор, который знал Жоресмана-Мошенникова еще по Петрограду, рассказывает о встрече с ним, когда тот рассказал о своей жизни. Одновременно приводится информация о деятельности советской делегации в Риме и о позициях политических сил Италии.

Потом следует рассказ графини Потоцкой, которая влюблена в Мошенникова, любит большевика и ненавидит большевизм, восхищается перед талмудом и в ужасе от хамства (под хамством она понимает все погромы, от черносотенских до большевистских, и саму идею о протоколах сионских мудрецов). Рассказ приводит нас в дореволюционную Россию и в Польшу, к совместной жизни русских и евреев, полной предрассудков, на фоне которой графиня влюблена в молодого еврея.

Далее Френкель рассказывает о деятельности Воровского в Италии, о его жене, о деятельности "отбросов" русской эмиграции в Италии (например о Крейнерте-Кетове, стр. 24), о разочаровании Мошенникова. Кульминационный момент книги - письмо Мошенникова к другу, где герой повествования раскрывает все свои сомнения в отношении большевизма, приводит интересное истолкование современной истории на основе философии грибоедовского Горя от ума и рассказывает о своем неожиданном браке в Неаполе с Варей, дочерью некого г. Честновского. Тогда он воспринял брак как полное очищение от духа большевизма, но вскоре понял, что и Варя не чистая душа, а "ученица Шницеля". Это и приведет его к полному крушению: Мошенников бросится со скалы Тиберия на Капри.

Последняя часть книги посвящена разным политическим размышлениям, опять о роли пангерманизма, которому вменяется и выдумка "украинского народа" [4], о характере шабесгои многих деятелей революции, о подписанном Воровским трактате уже после гибели Мошенникова и т.д.

В последней книге Russi ed ebrei. Pensando a te… политический пафос автора принимает уже совсем другие тона. Перед нами беллетристика, повествовательная проза. Вообще неизвестно, где и когда Френкель выучил итальянский язык. Частые цитаты из итальянских писателей (особенно Кардуччи) в его работах раскрывают неплохое владение итальянских языком (по другим данным очевидно, что Френкель прекрасно владел и немецким языком, и по частым цитатам еврейских слов позволительно думать, что владел и еврейским). Что касается рассказов сборника Russi ed ebrei. Pensando a te…, то они посвящены еврейской жизни в России. Рассказы Pensando a te… [Думая о тебе...], Certificato di battesimo [Запись о крещении], Tre esodi [Три исхода], Denunzia [Обличение], Pogrom [Погром] Morbus sacer показывают разные стороны тяжелой жизни евреев в дореволюционной России, всю несправедливость царских законов о евреях, все гнусные стороны русского антисемитизма, но одновременно автор выявляет сложные, противоречивые межеврейские социальные отношения за чертой оседлости. Рассказ Morbus sacer посвящен русско-еврейской девушке из Одессы, которая переезжает в Рим и тут с удивлением отмечает отсутствие антисемитизма. В другом рассказе Френкель описывает итальянские дни Чичерина во время рапалловской конференции. Советский дипломат показан, как человек слабый, противоречивый и пошлый. Рассказ как-то звучит как некое моральное осуждение всего большевизма без какой-либо отсылки к еврейской стороне пролетарской революции.

Что касается восприятия идей и работ Френкеля в Италии, они оказались малочисленными и отрицательными. Здесь стоит упомянуть краткий и резкий отклик Пьеро Гобетти на книгу Amore e bolscevismo. Talmud e Khamstvo на страницах журнала "La Rivoluzione Liberale" (Anno 1, № 24, 1922). Здесь мы читаем:

"Русские эмигранты выражают нам свою благодарность за гостеприимство убогим книжным производством в форме политиканства. Только нечто низшее жалкого предателя, каким оказывается Владимир Френкель, мог написать книженку Amore e bolscevismo. Talmud e Khamstvo (Roma, "La Rapida", 1922), где он оскверняет Россию и претендует на политические суждения болтая о непристойностях. У Френкеля некультурность интеллигента сочетается с плебейской безответственностью и подлостью клеветника. Любопытно, что эти предатели родины, болтающие за рубежом в то время как настоящие русские патриоты стараются, жертвуя всем, построить новое государство, становятся в Италии друзьями и сторонниками Национальной Идеи...".

В последующие годы, особенно после победы фашизма, деятельность Френкеля как политического обозревателя прекращается. Любопытный "клеветник" большевизма и сторонник Национальной идеи становится видным краеведом и знатоком по неаполитанского края. Его путеводители по Помпеям (1923), Неаполю (1925), Капри (1928?), Пестуму (1935), Соррентийскому полуострову (1930), Салерно и амальфитанскому берегу (1938), Кастелламмаре ди Стабиа (1931), и Эрколануму, неоднократно переиздававшиеся стали настольными книгами для нескольких поколений туристов. И до сих пор имя Френкеля часто приводится в разных буклетах и брошюрах, посвященных Неаполю и его окрестностям.

Примечания:

1. Wladimiro Frenkel, La Russia e il Fausto nel conflitto europeo, Roma, Tip. Dell'Unione Editrice, 1916, стр. 14.
2. Пишет Н.П.Анциферов: "Война с Германией выбила Ростовцева из его научной колеи. Он стал и в своих лекциях проповедовать борьбу с пангерманизмом. Он говорил, что подлинной культурой обладают лишь те народы, которые развили свою культуру на базе античной. Немцы были отторжены от мира классических народов оборонительной линией (на Рейне и на Дунае). Между тем, как Русская земля была некогда удобрена античной культурой. Ее южные берега у Черного моря входили в состав эллинского мира..." (Из дум о былом, Москва, 1992, стр. 162).
3. Френкель подписывался: Wladimiro Frenkel, WF и Effe. Вместе с ним о России писал в газете известный славист Энрико Дамиани.
4. Френкель приводит сведения о продаже украинских продуктов и концессии Италии на Юге России и упоминает такие фамилии некоторых темных деятелей этого дела, как Антонович и Мазуренко. Что касается "создания украинского языка", то Френкель упоминает фамилии польского графа Тишкиевича, митрополита Шептицкого и немецкого барона Василько (стр. 73; 75).

© S. Gardzonio

back

top