TSQ on FACEBOOK
 
 

TSQ Library TСЯ 34, 2010TSQ 34

Toronto Slavic Annual 2003Toronto Slavic Annual 2003

Steinberg-coverArkadii Shteinvberg. The second way

Anna Akhmatova in 60sRoman Timenchik. Anna Akhmatova in 60s

Le Studio Franco-RusseLe Studio Franco-Russe

 Skorina's emblem

University of Toronto · Academic Electronic Journal in Slavic Studies

Toronto Slavic Quarterly

Илон Фрайман

К АНАЛИЗУ ОДНОГО ПУШКИНСКОГО ПРИМЕЧАНИЯ


В первом томе "Современника" Пушкин печатает рассказ Султана Казы Гирея "Долина Ажитугай"1. Обстоятельства публикации рассказа коротко изложены в комментариях М. И. Гиллельсона2, биографические сведения о Казы Гирее - в обстоятельной статье Г. Ф. Турчанинова3; отдельные замечания о "Долине Ажитугай" в контексте пушкинского журнала содержатся в работе Л. А. Тартаковской4.

Публикация рассказа сопровождается примечанием издателя5, до сих пор не привлекавшим внимания исследователей. Анализу риторической, художественной и идейной структуры этого примечания посвящена настоящая статья.

В тексте примечания содержится ряд скрытых полемических моментов и высказываний, отражающих особые идейные и художественные установки нового издания. Пушкинское примечание к рассказу соотнесено с другими текстами "Современника" ("Путешествием в Арзрум", "О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году" и т.п.), что вполне очевидно в связи с тезисом о продуманной, выверенной структуре и содержании пушкинского журнала6.

Примечание начинается номинативным предложением с сильным exclamatio: "Вот явление, неожиданное в нашей литературе!"*. Конструкция с указательной частицей вот - явный галлицизм; ср.: c'est … que или c'est … qui7. Ср. первую фразу рецензии Вяземского на книгу Маршана во втором томе: "Вот еще новое любопытное дополнение к загробной литературе Св. Елены..."8. Ср. также иронический зачин Гоголя в рецензии на альманах "Мое Новоселье": "Это Альманах!" (I, 313) и т.п.

Семантическую функцию экспрессивного синтаксиса в критических жанрах (особенно в рецензиях) трудно переоценить. Пушкин внимательно относится к exclamatio и обыгрывает пристрастие сочинителей и критиков к этому приему. Ср. неоконченную рецензию на "Записки Чухина, Сочинение Фаддея Булгарина": "Г-н Булгарин в предисловии к одному из своих романов уведомляет публику, что есть люди, не признающие в нем никакого таланта. Это, по-видимому, очень его удивляет. Он даже выразил свое удивление и знаком препинания (!)"9.

За синонимичностью двух частей сложносочиненного бессоюзного предложения "Сын полудикого Кавказа становится в ряды наших писателей; черкес изъясняется на русском языке свободно, сильно и живописно" скрываются различные смысловые оттенки. Рассказ публикуется в окружении статьи барона Розена "О рифме" и повести Гоголя "Коляска". Таким образом, ряды наших писателей оказываются следующими: остзейский немец, малоросс и русский дворянин африканского происхождения, который является издателем журнала. Теперь к ним прибавился и черкес.

Здесь же содержится завуалированный полемический выпад против наших писателей, недостаточно хорошо владеющих русским языком. Отзывы современников о "Долине Ажитугай" несомненно ориентированы на текст пушкинского примечания. Ср. рецензию Белинского "Несколько слов о "Современнике": ""Долина Ажитугай" примечательна как произведение черкеса (Султана Казы-Гирея), который владеет языком лучше многих почетных наших литераторов"10. И. И. Дмитриев в письме к П. А. Вяземскому от 4 мая 1836 г. распространяет упрек в плохом владении русским языком уже и на критиков: "Не правда ли, что он <Султан Гирей> пишет по-русски несравненно исправнее и с большим вкусом, чем некоторые из рецензентов Телескопа, Молвы и фельетона Северной Пчелы?"11.

В третьем предложении издательская точка зрения "Мы ни одного слова не хотели переменить в предлагаемом отрывке" перетекает в читательскую, начинающуюся с неопределенно-личной конструкции "любопытно видеть", что выражено на уровне местоименной структуры - в колебании между эксклюзивным и инклюзивным мы: первое значение закреплено за начальной формой местоимения мы, второе - за формами притяжательного местоимения наш. Таким образом в тексте присутствует игра авторской точкой зрения, колебание между издательской и читательской позициями.

Полемический смысл фразы "Мы ни одного слова не хотели переменить в предлагаемом отрывке" связан с актуальными для середины 1830-х гг. проблемами авторства и вольного обращения с авторским текстом (ср. известный скандал вокруг "Библиотеки для чтения"12). В начале 1836 г. Пушкин сам подвергся нападкам со стороны Надеждина и Сенковского, обвинявших его в присвоении авторства перевода "Вастолы, или Желаний" Виланда. Эти упреки Пушкин отводит в том же первом номере "Современника" (I, 303). См. также конфликт с Н. А. Дуровой по поводу изменений, внесенных в журнальную публикацию ее "Записок".

Заключительный пассаж примечания еще более насыщен отсылками и тонкими намеками. Пушкин искусно соединяет образ автора и рассказчика "Долины Ажитугай": "<...> любопытно видеть, как Султан Казы-Гирей (потомок крымских Гиреев), видевший вблизи роскошную образованность, остался верен привычкам и преданиям наследственным". Заключенное в скобки уточнение преследует двоякую цель. Во-первых, отмечается древность родословной Казы Гирея. О важности этой темы для Пушкина, любившего подчеркнуть свое 600-летнее дворянство, едва ли стоит упоминать13. Во-вторых, здесь присутствует явная отсылка к "Бахчисарайскому фонтану" и его главному герою - Хану Гирею. Функция этой отсылки - актуализация в сознании читателей небывалого коммерческого успеха поэмы14. Необходимость издавать свой журнал, помимо внутренней логики развития творчества Пушкина, была продиктована и финансовыми затруднениями. Кроме того, Пушкина привлекает возможность установить литературное и биографическое родство героя романтической поэмы и автора/рассказчика "Долины Ажитугай" и на этом построить некоторую интригу. Нетривиальное для романтической поэмы соединение европейского и восточного колоритов отыгрывается в тексте примечания.

Под роскошной образованностью Пушкин подразумевает образованность европейскую. Употребление слова роскошь в "восточном" контексте всегда маркировано у Пушкина и полемично по отношению к представлениям о восточной, "азиатской" роскоши15.

Заявленные темы аристократии и наследственности, "родовой истории" сменяются традиционной элегической темой "памяти сердца" - "индивидуальной историей", которая вводится романтической формулой "волновавшие его отроческое сердце". Феномен автора "Долины Ажитугай" раскрывается Пушкиным посредством перифрастического номинирования: сын полудикого Кавказа - черкес - Султан Казы Гирей (потомок крымских Гиреев) - русский офицер - магометанин.

Заключительное предложение примечания содержит выделенную курсивом цитату из "Долины Ажитугай": "хоругвь Европы и просвещения", которая трактуется Ю. М. Лотманом как свидетельство размышлений Пушкина над логикой христианской цивилизации, "несущей мораль истинного просвещения": "Просвещение противостоит ненависти, порождаемой историческими конфликтами. А христианство - основа и сущность европейского просвещения"16; ср. также: "Еще недавно просвещение с руссоистских позиций бралось под сомнение ("Где благо, там уже на страже / Иль просвещенье, иль тиран"). Теперь оно ассоциируется с крестом - "хоругвью Европы""17. Такое объяснение представляется недостаточным. Ср. знаменитую пушкинскую формулу "самовар и христианство" из первой главы "Путешествия в Арзрум": "Есть средство более сильное, более нравственное, более сообразное с просвещением нашего века: проповедание Евангелия. Черкесы очень недавно приняли магометанскую веру. <...> Кавказ ожидает христианских миссионеров. Но тщетно в замену слова живого выливать мертвые буквы и посылать немые книги людям, не знающим грамоты" (I, 27). Травестийное соединение самовара и Евангелия в пушкинском тексте корреспондирует с заключительным эпизодом "Долины Ажитугай", откуда и взяты слова "крест - хоругвь Европы и просвещения", на которые якобы с глубокой думой взирает рассказчик. Этот крест высечен на гранитном столбе и в детстве казался рассказчику гербом какой-то древней фамилии, а уж никак не религиозным символом. Рассказчик обращается к столбу: "Да, Кишик-Сил, ты стоишь чем-то непонятным в этой пустыне, и время и бури напрасно гложут тебя, старого великана, но подожди! Придет и твоя пора: ты в свою очередь падешь, и свирепый ветер беш-тау разнесет твой песок по пустыне!" (I, 167).

Странность конструкции "хоругвь Европы и просвещения" не могла не броситься в глаза Пушкину. Его, вероятно, привлекали в "Долине Ажитугай" не художественные красоты языка и стиля рассказчика, а попытки историософских размышлений, представляющих любопытную параллель к "Путешествию в Арзрум". Для Пушкина было важно дать и другую точку зрения, т.е. то, что он пытался сделать и в "Путешествии", и в "Делибаше", и в "Тазите".

То, что современники читали "Долину" на фоне "Путешествия" - очевидно; ср. отзыв Булгарина, признававшего за одной "Долиной Ажитугай" литературное достоинство первого тома "Современника": "...для сердца есть одна статья: Долина Ажитугай. В ней одна есть поэзия, есть мысли, есть чувство новое. Но такими ли глазами смотрел на Кавказ, на чудную Иберию и Колхиду сам издатель Современника... <...> Путешествие в Арзрум есть ничто иное, как холодные записки, в которых нет и следа поэзии. Нового здесь: известия о Тифлисских банях, но люди, бывшие в Тифлисе, говорят, что и это не верно"18.

Текст пушкинского примечания выстроен особым риторическим образом, что связано с прагматикой жанра и соотносится с принципами нехудожественной прозы Пушкина. Лаконизм его критических текстов 30-х годов необычаен. Конспективность и предельная емкость пушкинского стиля обусловили появление в это время большого количества незаконченных критических произведений19. Такие свойства пушкинского стиля восходят и к его сверхконцентрированной художественной прозе, в частности, к "Повестям Белкина".

Рассказ Казы Гирея удачно укладывается в общую концепцию "Современника". Покровительство молодым авторам было частью литературной политики Пушкина. Пушкин вписывает Казы Гирея в современную литературную ситуацию, помещая его рядом с уже известными писателями, тем самым изменяя литературный контекст. Сложность художественной конструкции примечания и игровая природа текста связаны с большим количеством литературных и критических задач, которые Пушкин решает на небольшом текстовом пространстве.


    * - Здесь и далее цитаты из пушкинского примечания даются курсивом.

    ПРИМЕЧАНИЯ

  1. Современник. Литературный журнал, издаваемый Александром Пушкиным. 1836. Т. 1. С. 155-169.
  2. Гиллельсон М. И. <Комментарии> // Современник. Литературный журнал, издаваемый Александром Пушкиным. Приложение к факсимильному изданию. М., 1987. С. 69-70.
  3. Турчанинов Г. Ф. Султан Казы Гирей - корреспондент пушкинского "Современника" // Временник Пушкинской комиссии. 1967-1968. Л., 1970.
  4. Тартаковская Л. А. Пушкин и Восток: Ориентальная проблематика в "Современнике" // Звезда Востока. 1981. № 6.
  5. Вопрос о соотношении текста и метатекста в изданиях начала XIX в., приобретающий исключительную важность в случае с "Современником", заслуживает отдельного исследования и не может быть рассмотрен в рамках данной статьи.
  6. В последнее время в пушкинистике с разной степенью удачности разрабатывается основанный на мысли Ю. Н. Тынянова о Пушкине как циклизаторе журнала подход к "Современнику" как к сверхтекстовому единству. См.: Тынянов Ю. Н. Пушкин // Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968. С. 165; Эткинд Е. Г. Журнал или книга? (Перелистывая Современник сто пятьдесят лет спустя) // Эткинд Е. Г. Божественный глагол: Пушкин, прочитанный в России и Франции. М., 1999; Дарвин М. Н. Пушкин - циклизатор "Современника" // Актуальные проблемы изучения творчества А. С. Пушкина: Жанры, сюжеты, мотивы. Новосибирск, 2000.
  7. Пользуясь случаем, благодарим профессора Л. И. Вольперт за консультацию.
  8. Современник. 1837. Т. 2. С. 247. Далее ссылки на пушкинский "Современник" в тексте статьи в круглых скобках с указанием тома римскими цифрами и страницы - арабскими.
  9. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. М., 1964. С. 324. Ср. также более ранний отрывок из статьи "Опровержение на критики", начинающийся "Мы так привыкли читать ребяческие критики, что они даже нас и не смешат...", в котором Пушкин создает пародийный разбор "Федры", изобилующий восклицательными знаками (Там же. С. 185).
  10. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. М., 1953. Т. 2. С. 180.
  11. Старина и новизна. 1898. Кн. 2. С. 187. Любопытен параллелизм в литературных биографиях Казы Гирея и Е. Ф. Розена: оба в короткий срок в совершенстве овладевают литературным русским языком, на котором и создают свои произведения.
  12. "В Библиотеке для чтения случилось еще одно доселе не слыханное на Руси явление. Распорядитель ее стал переправлять и переделывать все почти статьи в ней печатаемые, и любопытно то, что он объявлял об этом сам довольно смело и откровенно. "У нас", говорил он, в Библиотеке для чтения, не так, как в других журналах: мы никакой повести не оставляем в прежнем виде, всякую переделываем: иногда составляем из двух одну, иногда из трех, и статья значительно улучшается нашими переделками" (I, 202).
  13. Ср. факт публикации в "Современнике" отрывка из "Родословной моего героя" (III, 152-157).
  14. См.: Смирнов-Сокольский Н. П. Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина. М., 1962. С. 80-82.
  15. Ю. Н. Тынянов, приводя пассаж из пятой главы "Путешествия в Арзрум": "Не знаю выражения, которое было бы бессмысленнее слов: азиатская роскошь... Ныне можно сказать: азиатская бедность, азиатское свинство, и проч., но роскошь есть, конечно, принадлежность Европы", справедливо указывает на связь его с рассуждениями о роскоши в "Военном антикварии" Марлинского (Тынянов Ю. Н. О "Путешествии в Арзрум" // Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968. С. 207). Ср. также фрагмент из первой главы "Путешествия в Арзрум": "Влияние роскоши может благоприятствовать их <черкесов> укрощению: самовар был бы важным нововведением" (I, 26-27). Употребление эпитета "роскошный" отсылает к пушкинской заметке об "Истории поэзии" Шевырева, где, по мнению П. С. Рейфмана, пародируется неуместность и излишняя частота употребления этого эпитета в первой главе "Истории поэзии" (Рейфман. Указ. соч. С. 140-141). Обнаруживаются и другие семантические и текстуальные переклички между пушкинским примечанием и шевыревским текстом, однако их анализ выходит за рамки данной статьи.
  16. Лотман Ю. М. Из размышлений над творческой эволюцией Пушкина (1830 год) // Лотман Ю. М. Пушкин. СПб., 1995. С. 305.
  17. Лотман Ю. М. Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 263.
  18. Ф. Б[улгарин]. Мнение о литературном журнале Современник, издаваемом Александром Сергеевичем Пушкиным на 1836 год // Северная Пчела. 1836. № 129 (9 июня). Статья 3-я. С. 516.
  19. Ср.: Егоров Б. Ф. О жанрах литературно-критических статей Пушкина // Болдинские чтения. Горький, 1978.
  20. step back back   top Top
University of Toronto University of Toronto