Забытая статья о Сауле Черниховском

Небольшая статья о еврейском поэте Сауле Черниховском, предлагаемая здесь в переводе, была опубликована 1 ноября 1943 г. вскоре после смерти поэта 13 октября 1943 г. (род. в 1875). Статья была помещена в литературно-политической, как она именовалась, газете Польской армии на Востоке (армии генерала Владислава Андерса) "W drodze" ("В пути"), выходившей в Иерусалиме. Статья не включалась, насколько мне известно, в библиографии литературы о Черниховском и, судя по всему, никогда не перепечатывалась.

Автор статьи, как удалось установить, - Давид Лазер (1902 - 1974).

Он родился в Кракове, там же закончил польскую гимназию и ориенталистику в Ягеллонском университете, подготовил диссертацию ("Ориентализм в польской романтической литературе"), за которую получил ученую степень доктора. В 30-е гг. публиковался в польских и еврейских периодических изданиях. С началом Второй мировой войны, в сентябре 1939 г., как и многие, Лазер с семьей стали беженцами. Они уходили из оккупированной Польши на восток и оказались в Вильно, откуда надеялись выехать в Палестину, но через полгода Вильно стал советским. Начались аресты среди польских беженцев, которых отправляли в советские лагеря. В этой ситуации, как вспоминал Лазер позднее, "произошло чудо, явился спаситель в лице благородного литовского писателя" (*), и они получили выездную визу. Но необходима была транзитная виза - иранская (их маршрут: Москва - Баку - Пехлеви - Палестина), в которой им сразу же отказали в посольстве Ирана в Москве. И тут спасение принесло знание "непрактичных", как пишет сам Лазер, восточных языков. Лазер уговорил грозного секретаря допустить его до посла Ирана как "ориенталиста из Польши". Аудиенция продолжалась полтора часа, Лазер изложил послу историю ориенталистики в Польше, рассказал о переводах персидской поэзии, а в конце продекламировал несколько строф из "Шах-намэ" Фирдоуси в оригинале. Посол Мохаммед Саед (будущий премьер Ирана) был очень взволнован и сказал, что впервые видит иностранца, столь хорошо знающего персидскую поэзию. Так "на крылах поэзии" Лазер получил желанные визы.

В Палестине в годы войны Лазер был сотрудником Польского Информационного центра на Востоке (Polish Information Center - PIC), публиковал статьи об ориенталистике (под псевдонимом Теофиль Шанфари), о польской и еврейской литературе в газете "W drodze", сотрудничал и в других изданиях. После войны был многолетним сотрудником и редактором литературного приложения к израильской газете "Маарив" со времени ее основания; постоянно публиковал статьи в польском эмигрантском издании "Wiadomosci Literackie" ("Литературные известия", Лондон), а также и в других. Лазер был ярким публицистом, переводчиком, он - автор интересных воспоминаний о польском поэте Владиславе Броневском, с которым они подружились во время совместной работы в газете "W drodze" (воспоминания публиковались в "Литературных известиях" и были удостоены специальной награды этого издания).

Давид Лазер выпустил несколько книг - сборников статей и эссе на иврите, посвященных писателям и деятелям культуры, с которыми он был знаком, а также другим литературным темам (среди героев его очерков - Марк Шагал, Шмуэль-Йосеф Агнон, Шломо Дикман, Александр Ват, Роман Брандштеттер,Фридрих Дюрренматт, Станислав Винценц, брат Айседоры Дункан Раймон, дочь поэтессы Элишевы /Е.И.Жирковой-Быховской/ Мира). Он подготовил к печати также небольшую книгу статей на польском языке, довершить которую ему помешала смерть. Эта книга - "Frezje, mimoza i roze" ("Фрезии, мимозы и розы", названная по одноименному очерку) - вышла в 1994 г. в Тель-Авиве с предисловием поэта Станислава Выгодского.

Публикуемая статья Давида Лазера о Сауле Черниховском предназначалась польскому читателю, мало или совсем не знакомому с творчеством еврейского поэта. Лазер коротко характеризовал творчество Черниховского также в своем предисловии к изданию: "Antologia Poezji Hebrajskiej" (Londyn, wyd. Oficina Poetow i Malarzy, 1974) (Антология ивритской поэзии в переводах на польский язык).

Статья "Саул Черниховский" в газете "W drodze" подписана строчными буквами dl - инициалами Лазера, таким образом подписывались почти все сотрудники газеты.

Там же помещен и портрет Черниховского. Возможно, это репродукция живописного портрета, о котором упоминает Лазер. Темный колорит не позволил качественно воспроизвести его на газетной странице. Попытки найти портрет в Израиле пока не дали положительного результата.

* - Lazer Dawid. Frezje, mimoza i roze. Tel-Aviv, 1994, s. 128.

Давид Лазер

Саул Черниховский

Словно из далекого чужого мира в провинцию возрожденной еврейской поэзии прибыла муза Черниховского 50 лет назад. Какой-то совершенно новый неизвестный доселе тон звучал в лире этого поэта; и путь его к творчеству не шел, как у Бялика и других еврейских поэтов - через хедер и ешибот, - он вел прямо через золотистые нивы родной деревни неподалеку от Мелитополя в Украине, у самого начала Крымского полуострова (1). В то время как почти все новоеврейские поэты описывают в том или ином виде маломестечковое гетто, молодой Черниховский заявляет, к удивлению читателя, непривычного к поэзии такого рода, - совершенно новую тематику. Упоенный эллинистическим идеалом прекрасного, Черниховский провозглашает дионисийскую радость и полноту жизни, а "у статуей Аполлона" (2) оглашает свою исповедь и свое поэтическое кредо - бунтующее, почти кощунственное. Ибо наряду с эллинистической пантеистической нотой, выступает у него тоска по древнебиблейскому языческому Кнаану, стране многобожия и лживых пророков, столь сурово осужденных в Библии. Это обращение к язычеству вступало в противоречие со всей прежней традицией поэзии на иврите, было чем-то совершенном неслыханным.

Наряду с ницшеанскими порывами есть у Черниховского другое направление - тихая спокойная идиллия сельской жизни евреев-земледельцев, укорененных в традиции, однако далеких от религиозного фанатизма. В этих пастельных, идиллических картинках, наполненных солнцем, переложенных в ритмы гекзаметра - Черниховский оказался непревзойденным мастером.

Эллинистическая нота, под знаком которой Черниховский вступил на поэтическое поприще, оставила глубокий след во всем его творчестве. "Меня очаровала поэзия всех народов", - признавался Черниховский в мастерски сложенном "венке сонетов" (цикл из 15 сонетов, каждый из них начинается повторением начальной строки предыдущего, а пятнадцатый сонет состоит из начальных строк всех предыдущих), - но больше всего пленяла его поэзия древней Эллады. Редкий поэт со столь широким диапазоном оригинального творчества имеет среди своих достижений также переводы "Илиады" и "Одиссеи", трагедий Софокла и нескольких диалогов Платона (среди них "Пир"), поэзии Анакреона. Добавим к этому переводы древневавилонского эпоса "Гильгамеш", финской "Калевалы", древнескандинавской "Эдды", сербской народной поэзии, нескольких драм Шекспира, комедий Мольера и многих других произведений… Действительно, его очаровала "поэзия всех народов". Десять больших томов поэзии и переводов Черниховского вышло при его жизни в 1926 году в честь 50-летнего юбилея (3). С того времени поэтическое наследие Черниховского увеличилось, вероятно, вдвое, поэт оставил также много еще не опубликованных рукописей. Если добавим к этому его научную деятельность в области языкознания и медицинской терминологии (Черниховский был врачом по профессии) - предстанет перед нами пример исключительной творческой жизни - пример неутомимого писательского труда.

Как долголетний почетный председатель Союза ивритских писателей Черниховский, представлявший поэзию на иврите в международном ПЕН-клубе, познакомился на нескольких конгрессах этой организации перед войной с главными представителями польской литературы, которую, впрочем, он хорошо не знал (но вот интересная деталь: в огромном поэтическом наследии Черниховского имеются оригинальные "Крымские сонеты", 4). Когда я приехал в Палестину в 1941 году, Черниховский расспрашивал меня прежде всего о судьбе польских писателей. Главным образом о Парандовском, Кунцевич, Слонимском и Тувиме, а также о Беренте и Стаффе (5), с которыми познакомился в Варшаве перед самой войной.

Несколько произведений Черниховского переведены на польский язык, однако трудно сказать, что эти переводы совершенны. Поэзия Черниховского еще ждет своего польского переводчика.

Когда в Палестину приехали Броневский и Чухновский (6), я обратился к Черниховскому с предложением, чтобы Союз ивритских писателей устроил прием для этих польских поэтов. Черниховский тотчас согласился, живо заинтересовался творчеством обоих поэтов и на приеме сердечно приветствовал польских гостей от имени правления, подчеркнув, что впервые с начала войны собирается писательская организация - и именно для того, чтобы приветствовать двух представителей польской поэзии и народа, который первым встал на борьбу за свободу - против тирании и насилия. Это было одно из последних публичных выступлений замечательного поэта, уже тогда тяжело больного.

Юзеф Ярема (7) стал последним художником, писавшим портрет уже угасавшего поэта в его летней квартире в Катамоне (8), где и закончилась жизнь Черниховского. Еще недавно полный жизни и огня, с пышными усами и буйной львиной гривой, поэт уже тогда казалась только бледной, исхудалой тенью.

(W drodze. 1.XI.1943. Nr.15. S.12).

Примечания

1. Село Михайловка Таврической губ. (в наст.вр. Запорожская обл.).
2. "У статуи Аполлона", 1899 - одно из стихотворений Черниховского.
3. 50-летие Черниховского отмечалось в Берлине, где он тогда жил; 10-томное издание сочинений и переводов поэта было осуществлено в 1929-34 гг. в Тель-Авиве.
4. "Крымские сонеты" (1920-21) многими мотивами и поэтическими приемами близки одноименному циклу Адама Мицкевича. В одной из своих статей Д.Лазер говорит о "несомненном влиянии" польского поэта (Lazer D. Frezje, mimoza i roze, указ. соч., с. 106).
5. Парандовский Ян (Parandowski Jan, 1895-1978) - прозаик, переводчик; с 1933 г. был президентом польского ПЕН-клуба, с 1962 - вице-президент международного ПЕН-клуба. В период оккупации - деятель культурного подполья. После войны - профессор Люблинского университета, автор книг по психологии творчества.
   Кунцевич Мария (Kuncewiczowa Maria, 1899-1989) - прозаик. Во время войны в эмиграции (в основном в Великобритании и США). Поздее вернулась в Польшу.
   Слонимский Антоний (Slonimski Antoni, 1895-1976) - поэт, прозаик, драматург, фельетонист. Один из основателей (вместе с Тувимом) группы "Skamander". Во время войны в эмиграции на Западе. В 1946 вернулся в Польшу. До 1951 - директор Института польской культуры в Лондоне. Представитель Польши в ЮНЕСКО. В 1956-59 гг. председатель СП Польши.
   Тувим Юлиан (Tuwim Julian, 1894-1953) во время войны находился в эмиграции в Бразилии и США; в 1946 г. вернулся в Польшу.
   Берент Вацлав (Berent Waclaw, 1873-1941?) - польский прозаик, переводчик.
   Стафф Леопольд (Staff Leopold, 1878-1957) - в оккупированной Польше был связан с литературным подпольем; после войны жил в Кракове и Варшаве.
6. Броневский Владислав (Broniewski Wladyslaw, 1897-1962) - поэт, переводчик (в том числе и русской литературы). В начале войны был арестован во Львове советскими властями и отправлен в лагерь. После амнистии польских пленных и беженцев в 1941 г. офицер в Польской армии на Востоке (армии Андерса), сотрудник газеты "W drodze" в Иерусалиме. В 1945 г. вернулся в Варшаву.
   Чухновский Мариан (Czuchnowski Marian, 1909-1991) - поэт, в период войны, как и Броневский, узник советских лагерей, с 1942 г. в Польской армии на Востоке. После войны с 1945 г. жил в Великобритании.
   Вечер поэзии, о котором идет речь, состоялся летом 1943 г.
7. Ярема Юзеф (Jarema Jozef, 1900-1974) - художник, член творческой группы "Kapisci"("каписты"), один из основателей в 1933 г. в Кракове театра "Cricot"; до 1948 г. его основные жанры колористический пейзаж, натюрморт, портрет, позже геометрические абстрактные композиции. Во время войны - в Польской армии на Востоке: в Палестине, Италии; после войны жил в Италии и Франции.
8. Катамон - жилой район на юге Иерусалима.

© V. Brio

back

top