АНДРЕЙ СИНЯВСКИЙ - АБРАМ ТЕРЦ:
ОБЛИК, ОБРАЗ, МАСКА

…Абрашка Терц собрал большие деньги.
Таких он денег сроду не видал.
На эти деньги он справил именинки
По тем годкам, которые он знал…

"Именинки" Абрашки Терца, другими словами - восемьдесят лет со дня рождения русского писателя Андрея Донатовича Синявского, было справлено Всероссийской Государственной библиотекой иностранной литературы имени М. И. Рудомино, Французско-русским центром по общественным наукам и Институтом толерантности 10-11 октября 2005 года. Ну, чем можно отметить юбилей писателя? Конечно, научной конференцией по проблемам его творчества.

Обычно в таких случаях бывает сложно одной фразой передать общий настрой или, выражаясь учёным языком, характер собрания многомудрых мужей и жен - если, конечно, не ограничиваться определениями типа "хорошо" и "плохо". В случае с конференцией памяти Андрея Донатовича Синявского мы, кажется, имеем дело с исключительной ситуацией: всё происходившее передаётся даже не фразой, а её частью: "Абрашка Терц собрал…", - несколько десятков славистов из России, Европы и Америки; огромные тиражи своих книг, выходящих в поименованных частях света (были представлены по одному экземпляру на выставке в фойе Библиотеки); миллионы читателей, - все они присутствовали на собрании, но в самом что ни на есть виртуальном виде.

Главное, что запомнилось тем, кто присутствовал на нём реально, определить достаточно просто: адекватность происходившего герою и, как следствие, беспрерывное двоение (а то и троение) образа не только Синявского-Терца, но и гостей праздника. Начать с того, что Овальный зал Библиотеки, вовсе не является овальным. Он прямоугольный, а одна из его сторон имеет трапециевидную форму. Овальным же его назвал о. Александр Мень по какой-то сложной своей и тонкой ассоциации. Но почему-то все согласились, что зал именно овальный или, во всяком случае, Овальный. И теперь самые торжественные мероприятия проходят именно в нём.

То есть главное - не конфигурация, не внешний облик и не предмет, а Слово. В случае Синявского-Терца - художественное, потому что именно с помощью этого самого странного не то органа, не то орудия вышел он в конце далёких 1950-х на большую дорогу "эстетических разногласий" с советской властью. Вышел, правда, не один, а вместе с Юлием Даниэлем. Но инициатива всё равно принадлежала ему одному.

Двойственность сопровождала участников и зрителей на конференции повсеместно и с самого начала. День рождения или вечер памяти? Или все-таки ученый форум?…

После приличных случаю торжественных слов хозяйки дома - директора библиотеки Екатерины Гениевой (между прочим она рассказала о забавном, но стильном казусе: при подготовке выставки "к случаю" выяснилось, что в библиотечном фонде русского зарубежья отсутствуют издания Синявского-Терца, видимо, по причине его невписываемости в стандартные представления) Наталья Рубинштейн посетовала на утрату современным поколением россиян памяти о недавнем прошлом и предложила собравшимся противопоставить этой нерадостной ситуации воспоминания о Синявском, выступавшем в свое время хранителем и транслятором культурной памяти вопреки тогдашней государственной политике, - благо почти все его ближайшие друзья, соратники, последователи и ученики на сей момент находятся в добром здравии. Затем Мария Васильевна Розанова изящно напомнила присутствующим о том, что герой дня (и конференции) - не только образованнейший и интеллигентнейший (буквально профессор!) Андрей Синявский, но и его двойник - скандалист, "карманщик всем известный" Абрам Терц. Заслуги последнего Ефим Гофман почтил исполнением песни, с которой когда-то есть пошёл ставший впоследствии знаменитым псевдоним. Затем на глазах у изумленной публики два почтенных французских профессора славистики - Мишель Окутюрье и Луи Мартинез по воле опять-таки Марии Васильевны силой воспоминания на несколько минут были превращены в студентов: один - в отличника, другой - в прогульщика, но оба - в любимых учеников. Потом совершилось обратное превращение: прогульщик и отличник крякнули, встряхнулись и обернулись учёными, мужественно зачитавшими свои доклады.

В общем, время поворачивалось то вспять, то обратно, о чем свидетельствовало еще одно вынесенное из первого дня конференции впечатление. Та Розанова, которую можно было лицезреть во плоти во главе кругло-квадратного стола в овально-прямоугольном зале, почти не отличалась от молодой Розановой, глядевшей на зрителей с фотографии на выставке в фойе. Да не обвинят нас в грубом подхалимаже, - означенный факт легко подтвердят многочисленные свидетели.

Вообще все происходящее отчасти напоминало сеанс столоверчения, но не мистически мрачного, а такого, какие бывали, говорят, в былые времена в веселых компаниях, когда сам черт не брат и почему бы не… В итоге, странное дело, вольно или невольно усилиями собравшихся было создано некое особое сепаратное пространство, пограничная зона, в которой живыми и настоящими оказались, среди прочих, два человека - Синявский и Терц, окруженные уродливыми или прекрасными призраками: советского режима, отошедшей в прошлое эмигрантской критики (в свое время осудившей "Прогулки с Пушкиным" с той же яростью и чуть ли не в той же стилистике, что и ее советская коллега), Пушкина, Пастернака, Набокова.

Материалы конференции еще, разумеется, будут опубликованы и у будущих их читателей, быть может, составится более академичное о ней представление, а заодно, возможно, и более строгое представление о ее герое, обладателе антихаризматической харизмы, под воздействием которой навсегда остаются раз имевшие возможность приобщиться к ней. Наверное, когда-нибудь наступит время строго научного изучения творческого наследия, вот только время это отчего-то не хочется торопить. Пока же все попытки конкретизировать Синявского-Терца в плане его отношений с властью, с творчеством, с географией, с культурным контекстом - неизменно приходят к одному и тому же единственному и емкому слову: парадокс. Но что может быть занимательнее размышлений о парадоксальном?!

А благодаря этому послевкусие по окончании конференции счастливым образом сродни чувствам, которые испытываешь, перевернув последнюю страницу книги Андрея Синявского (какой? - любимой, в зависимости от личного вкуса читателя): красиво, умно, завораживает… и хочется еще. И мы раскрываем следующую… А потом ещё одну… И наконец хотим почитать журнал "Синтаксис"… И идём в Библиотеку иностранной литературы - после конференции, как было обещано, здесь появится полный его комплект.

© I. Delektorskaia

© V. Kalmykova

back

top