С.М.Демкина
Италия в Музее А.М.Горького на Малой Никитской, 6.
В самом начале двадцатого столетия в центре Москвы на Малой Никитской улице архитектор Федор Осипович Шехтель построил удивительный особняк. Его заказчиком и первым владельцем был Степан Павлович Рябушинский - представитель известнейшей и уважаемой в России предпринимательской династии. Замысловатый облик дома, несвойственный архитектурной традиции первопрестольной, вызвал немало нареканий. Со временем творение Шехтеля вписалось в общую панораму старой Москвы, став ее украшением. В наши дни этот дом называют образцом "московского" модерна и визитной карточкой архитектора Шехтеля. На фасаде особняка - памятная доска с лаконичной надписью: А.М.Горький жил здесь с 1931 - 1936 гг. 28 мая 1965 года в доме на Малой Никитской, 6 состоялось открытие музея-квартиры М.Горького.
Шехтелевский особняк предоставили писателю после его окончательного возвращения на родину. 14 мая 1931 года Горький впервые переступил порог своего последнего дома. Поселившись на Малой Никитской, он еще две зимы он провел в Сорренто. 8 мая 1933 года Горький попрощался навсегда с любимой Италией, где прожил в общей сложности почти пятнадцать лет - два примерно равных семилетних периода: каприйский (1906-1913) и соррентийский (1924-1933, с перерывами). Для Горького, как впрочем, и для России, это были очень разные временные этапы. Схожи они серьезными политическими событиями, заставившими писателя покинуть Россию и после скитаний по другим странам осесть в Италии. Оказываясь на благословенной итальянской земле после революций - первой русской (1905) и последней, октябрьской, (1917) Горький всякий раз испытывал благотворное воздействие - телесное и духовное.
13 (26) октября 1906 года М.Горького триумфально встречали в Неаполе. В восхищенном восприятии итальянцев образ писателя, художника был неотделим от романтического ореола борца, "символа русской революции". После сложной поездки в Америку, разочарований, связанных с итогами первой российской революции, Италия явилась для писателя великим утешением и источником вдохновения. В первый, невероятно насыщенный, день в Неаполе Горький успел очень многое увидеть и увиденным искренне восхититься. "Удивительное, удивительное. Красота необычайная. Впечатления превзошли все мои ожидания"[1], - признался он корреспондентам газет. Первое эмоциональное ощущение сохранилось у Горького на всю жизнь. Прекрасный остров Капри - с целебным климатом и дивной природой - покорил писателя. Поселившись там, он почувствовал себя физически окрепшим и духовно обновленным. Все располагало к творчеству, и Горький вдохновенно работает. Он закончил "Мать", написал "Детство, "Исповедь", "Сказки об Италии", "Городок Окуров", "Жизнь Матвея Кожемякина", "Русские сказки", "Хозяин", "Случай из жизни Макара", "Рождение человека", сочинил пьесы "Фальшивая монета", "Последние", "Чудаки", "Васса Железнова", "Зыковы", различные статьи и очерки. "Я еще никогда не писал так охотно и легко и в этом - вся моя жизнь"[2], - сообщал Горький Е.П.Пешковой в феврале 1908 года. Италия давала ему возможность жить, во всех смыслах дышать полной грудью. Пожалуй, для Горького она стала воплощением мечты об идеальной стране. Под ослепительно голубым небом, среди божественных красот оживала его вера в разум, совершенных людей, всеобщую гармонию. Эту землю населяли особенные люди - благородные и красивые, созданные для счастья и любви. Для них естественен революционный порыв во благо всего человечества: ведь, революцию делают лучшие, не способные мириться с эстетическим и этическим несовершенством социального зла. Идеализировал ли Горький итальянцев? Он признавался в предисловии к "Сказкам об Италии", что, возможно, "…несколько прикрасил итальянцев, но - природа их страны так хороша, что и люди её невольно кажутся, может быть, лучше, чем они есть на самом деле"[3]. Была еще одна важная вещь помимо природы. Горький рассматривал Италию "…как общечеловеческий музей, как музей Истории Человечества". Усердно посещая сокровищницы Неаполя, Флоренции, Рима, Горький искал и нашел ключ к постижению многовековой культуры. "Если побывать во всех многочисленных музеях и картинных галереях Италии, то можно шаг за шагом проследить длинный и нелегкий путь человечества к прогрессу"[4], - не сомневался писатель. С волнением он переступил порог сохранившейся комнаты Данте - "в ней только стол, кресло, сундук и аналой. Все это - древнее, удивительно простое и какое-то особенное, все заставляет дрожать сердце. Целыми днями я мечусь из стороны в сторону и глотаю, глотаю!"[5]. Подобно талантливым пансионерам российской Академии Художеств, Горький получил блестящую возможность вести идеальную для художника жизнь. Он учился, много ездил, жадно поглощая все виды красоты. На Капри писатель чувствовал себя свободным, счастливым, одаренным, гостеприимным. Горький запомнил это состояние, и оно всегда ассоциировалось у него с Италией.
С весны 1924 года в жизни Горького вновь наступает итальянский период. Он отличается от первого: политическая ситуация изменилась и в России, и в Италии. Горький пытается разобраться в своих ощущениях. Отношения с новой властью на родине были весьма непростыми, с итальянскими фашистами - враждебными. Но ожидаемое благостное влияние на здоровье и состояние духа он испытал. В письме З.Пешкову Горький признавался, что чувствует себя детски хорошо и радостно. На вилле "Иль Сорито", расположенной на скалистом мысе Сорренто, Горький прожил больше семи лет. Его дом как всегда наполнен гостями: Н.А.Бенуа, Б.Ф.Шаляпин, А.Д. и П.Д.Корины; И.П.Уткин, А.И.Безыменский, А.Н.Толстой, В.И.Немирович-Данченко, В.Н.Яковлев, В.Э.Мейерхольд, С.С.Прокофьев, С.Я.Маршак; О.Д.Форш и многие другие. Н.А.Бенуа, сын Александра Николаевича Бенуа, театральный художник, писал: "Трудно вообразить более гостеприимную атмосферу, нежели ту, что царила в прекрасной вилле "Сорито", озаренной его (Горького) присутствием…". Горький мучительно размышлял об отъезде на родину; медлил, можно сказать, он возвращался постепенно, этапами. После восторженной встречи на площади Белорусского вокзала в мае 1928 года, поездок по стране, плавания по Волге, посещений фабрик, заводов, трудколонии им. М.Горького он вновь оказывался в Сорренто. Горький был необычным во всех отношениях эмигрантом. Его не терзали вечные спутники изгнанника: мучительная тоска, унижение или полуголодное существование. "Горек чужой хлеб, говорит Данте, и тяжелы ступени чужого крыльца…"[6], - написал никогда не покидавший Россию А.С.Пушкин. Но Горький, проживший много лет "в Италии, самой красивой стране европейского материка"[7], не спешил расставаться с ней.
Вернувшись в Москву, Горький постепенно привыкает к новому существованию и новому жилищу, где ему были созданы все условия для жизни и творчества. И вне стен дома писателя окружили уважением, почетом и всесторонней заботой. Но возвращение далось ему не просто. Когда-то давно в каприйские времена художник С.М.Прохоров прислал Горькому несколько "зимних" этюдов, о которых писатель отозвался: "Гляжу на них, и веет на меня крепкой русской прохладою"[8]. В доме на Малой Никитской Горького окружали самые разные предметы, от которых веяло итальянским теплом.
Прежде всего, это, конечно, живопись. В главной для любого писателя комнате - кабинете, где Горький проводил много времени, напротив письменного стола над диваном висит копия с картины Леонардо да Винчи "Мадонна Литта" кисти Александра Дмитриевича Корина. Это произведение выполнено в 1929 году на специально заказанной эрмитажному мастеру доске красного дерева с врезными планками на обороте (для защиты от температурных и влажностных колебаний). Чтобы повторить существующие на оригинале осыпи, художник использовал лучшие английские краски. Страстный поклонник итальянского Возрождения, Горький не мог остаться равнодушным, увидев эту работу в мастерской братьев Кориных. Писатель пригласил талантливых художников к себе в Италию, где братья провели много времени, изучая старых мастеров. Там Павел Дмитриевич Корин написал "Панораму Сорренто", пейзаж с Везувием - вид, открывавшийся из окон кабинета Горького в его последнем итальянском жилище. Художник работал жидким маслом на пяти склеенных альбомных листах бумаги. Этюд был подарен писателю в день его рождения 28 марта 1932 года. Горький проводил долгие часы за письменным столом, и, всякий раз, поднимая голову от рукописи, он имел счастливую возможность остановить взгляд на любимых картинах и вспомнить Италию.
Еще один дорогой сердцу Горького итальянский пейзаж находится в спальне - самой тихой комнате дома с окнами во двор. В углу, над креслом - вид прибрежных скал около виллы Иль Сорито. Автор акварели - Николай Александрович Бенуа - в 1924 году гостил у Горького в Сорренто, часто гулял вместе с хозяевами по берегу моря и запечатлел этот пейзаж. Горькому картина очень понравилась; вернувшись на родину, он привез ее с собой и повесил в доме на Никитской. Кроме этой работы в Музее А.М.Горького хранится шуточная акварельная зарисовка Николая Бенуа - "Горький с родными и близкими у костра в Сорренто". Художник вспоминал: "Иной раз Алексей Максимович звал нас всех после заката солнца на каменистый берег, что расстилался в глубине сада, опускавшегося террасами к морю. Там он разводил огромный костер из пахучих сухих ветвей кедров и олеандров и рассаживал нас вокруг. Вооружившись длиннющим шестом, от времени до времени он разжигал им замиравшее пламя и подымал вихрь искр, устремлявшихся к черному звездному небу, явно испытывая удовольствие от созерцания этого первобытного фейерверка"[9]. На рисунке Бенуа изображены: Горький с шестом в руках, разгребающий костёр, М.А. и Н.А.Пешковы, Н.А.Бенуа и Б.Ф.Шаляпин с женами, П.П.Муратов с маленьким сыном, М.И.Будберг, герцог Серакаприола с дочерьми Еленой и Матильдой и художник И.Н.Ракицкий с балалайкой в руках. Последний персонаж дал зарисовке второе шуточное название - "Песня Соловья" (Соловей - шуточное прозвище И.Н.Ракицкого).
На втором этаже особняка в экспозиции, посвященной последним годам жизни писателя, представлены ценнейшие предметы художественной коллекции музея. Пожалуй, самыми любопытными среди них являются прекрасные образцы иконографии Горького, имеющие отношение к Италии. Всеобщее внимание неизменно привлекает знаменитый портрет М.Горького кисти Б.Д.Григорьева. Художник создал свое произведение в 1926 году в Сорренто, где много общался с писателем. Горький вызывал у него искреннее восхищение. В дневнике Григорьева читаем: "Горький волнует моё воображение. Он прост, лишён претензий. Он удивителен, блестящ и по-человечески добр…"; и о портрете: "Мой холст почти квадратный, сходство с Горьким почти совершенное. Он идёт по полю. Вдали видны крыши деревянных домов, деревенская церковь. За Горьким - толпа героев его книг. Его лицо светится. Он как будто прислушивается к пению голосов в воздухе. А его глаза! <…> Рисовать его - наслаждение"[10]. Портрет получил широкую известность в Европе и Америке, ему было посвящено множество публикаций. Так, Д.Бурлюк писал, что "...в портрете Максима Горького соединены: и нервная чуткость, присущая Григорьеву, и острый лаконизм формы, усвоенный художником от итальянского средневековья…"[11] Григорьев мечтал, чтобы его холсты оказались на родине. В 1962 году портрет Горького был привезён из США и передан в дар Музею А.М.Горького семьёй Померанц.
В этом же зале выставлены и другие портреты писателя, имеющие итальянские корни. В 1928 году в Сорренто Горький позировал скульптору С.Т.Коненкову, знаменитому мастеру психологического портрета. Художник был увлечен своей моделью, по его воспоминаниям, они "много говорили, бродили, <…> в этом общении я познавал склад ума моего величайшего собеседника, его одухотворённость и взгляд, устремлённый в будущее <…>"[12]. Вглядываясь в своего спутника, Коненков искал стороны человеческой натуры, сделавшие Горького крупнейшим писателем двадцатого столетия. Он нашел и запечатлел их, оставив потомкам выразительный скульптурный портрет человека и художника. Экспрессивность композиции, значимость всех деталей, особая пластика - бюст Горького занял достойное место в коненковской галерее великих творцов мировой культуры, таких как "Паганини", "Бах" и др. Горькому работа Коненкова очень понравилась, и пока глина еще не высохла, он оставил на ней автограф. С этого оригинала был сделан сначала гипсовый, а затем бронзовый отлив. В 1940 году авторскую бронзу приобрела директор American Russian Institute в Нью-Йорке Хэрриэт Мур, которая подарила ее Советскому Союзу.
Необычным и весьма ценным для художественной коллекции стало полотно датского художника Виктора Хааген-Мюллера. В 1927 году художник с женой Марией приехал в Сорренто. Они поселились в гостинице, напротив виллы, где жил Горький. "Мой муж познакомился с ним и получил разрешение нарисовать его портрет. В течение февраля и марта 1927 года муж мой выполнил несколько эскизов для портрета и начал писать портрет, который он закончил после своего возвращения в Копенгаген"[13], - вспоминала госпожа Мюллер в письме нашему Музею. В марте 1928 года Горький вместе с поздравлением к шестидесятилетию получил подарок - две цветные литографии с одного из этюдов. На первой был дарственный автограф художника, на другой Горький сделал шуточную надпись: "Этюд этот сделан датским художником <…> Viktor Haagen Muller. Объяснений - почему Горький так позеленел? - требовать с художника". Законченного портрета Горький так и не увидел. На нем писатель изображен на светлом фоне в полный рост, в зеленом костюме, он сильно сутулится и держит руки в карманах, глаза задумчиво прищурены. В преобладании зеленой гаммы угадываются признаки "северного модерна", хотя портрет писался в ярком солнечном Сорренто. Хааген-Мюллер очень дорожил этой работой, портрет много экспонировался на различных выставках. Незадолго до смерти вдова художника решила передать портрет Музею А.М.Горького. Другими работами В.Хааген-Мюллер, по-видимому, не представлен в отечественных коллекциях, и посетители нашего музея имеют редкую возможность познакомиться с творчеством датского художника.
В музейной коллекции находятся и другие выполненные в Италии натурные портреты Горького. На Капри его писали А.Мориани, Е.И.Вашков, И.Е.Дмитриев-Челябинский, О.Бегас, Ф.И.Шаляпин, В.Д.Фалилеев. С Италией связана значительная часть художественного хранения Музея А.М.Горького, что объясняется особым отношением Горького к этой стране. Венеция кисти К.И.Горбатова (1912) и А.И.Кравченко (1925-1926); Неаполь в акварелях Н.П.Ульянова (1912); Рим в работах Д.Джиганте (1850), Ульянова (1912) и Кравченко (1928); Сиена и Сан Джиминьяно в рисунках Кравченко [1925]; а так же многое другое - картины неизвестных художников и произведения, созданные после смерти Горького. Интересна та часть коллекции, которая рассказывает о жизни Горького в Италии. Художники, гостившие у писателя, старались запечатлеть все увиденное. На работах, созданных в 1911-13 годах на Капри Г.М.Бобровским, В.Д.Фалилеевым, А.А.Чумаковым, Н.А.Праховым, С.Н.Зенковым, А.А.Маневичем мы видим Везувий, Piccola Marina и Марина Гранде, Фаральони, улочки, барки и лодки. Творчество этих художников позволяет нам сегодня обрести утраченное: например, увидеть не сохранившуюся виллу "Сеттани" (Блезуса) (Горький жил здесь с ноября 1906 до февраля 1909) и перестроенную виллу "Спинола" (Э.А.Беринга), (была арендована с февраля 1909 по февраль 1911). Франческо Спадаро - потомственный каприйский рыбак, говоривший о себе и о Горьком: "Мы, два каприйца, известные всему миру…"[14], изображен на полотне неизвестного художника. На картине, украшающей фонды Музея А.М.Горького, он в белой блузе и красном берете, с трубкой во рту, внизу - надпись "Capri" и неразборчиво фамилия автора. Так же широко отражен и соррентийский период. Живописные окрестности Сорренто, улицы и рыбацкие поселки, залив, Везувий и, конечно, знаменитая вилла "Иль Сорито", ее сад и двор, - все это запечатлели И.Н.Ракицкий, В.М.Ходасевич, Ф.С.Богородский, А.Д.Корин и др.
Помимо живописного фонда Музей А.М.Горького - обладатель богатейшей фотоколлекции. Ценнейшей частью ее являются снимки, относящиеся к пребыванию Горького в Италии. Среди персонажей: Горький и его ближайшее окружение, общественные деятели, писатели, музыканты, художники. На многих фотографиях простые итальянцы, знакомые писателя, например: Луиджи Сальцано, садовник, Джузеппина и Клотильда - дочери горничной Кармелы Аквилеи, Бертино Спадаро - курьер и Франческо Спадаро в неизменном, как на картине, берете.
В доме на Малой Никитской сохранилась любимая горьковская коллекция восточного искусства. Серьезное знакомство писателя с японской резьбой произошло именно на Капри, где у моряков можно было очень недорого приобрести интереснейшие образцы. По воспоминаниям Горького, фигурку старика с обезьянкой он купил за ничтожную сумму. Свою каприйскую коллекцию японской резьбы (нэцкэ и окимоно - статуэтки актеров и рыбаков, философов и торговцев, крестьян и мудрецов; пейзажные композиции) Горький привез в петроградскую квартиру на Кронверкском проспекте. После его отъезда за границу в 1921 году собрание осталось в Петрограде, но, устраиваясь в 1931 году на Малой Никитской, писатель попросил переправить ее в Москву. Сегодня восточная коллекция украшает кабинет писателя.
На Капри зародилось и другое увлечение Горького. В 1910 году он сообщал А.Золотареву: "А я нумизматом становлюсь. <…> Подарили мне несколько десятков греческих и римских монет, я их разглядел, влюбился и увлекаюсь"[15]; а в письме Е.П.Пешковой рассказал, что собрал "уже более сотни, и есть вещи весьма интересные"[16]. Основу горьковской коллекции, ныне хранящейся в нашем музее, составляют западные и, прежде всего, итальянские медали. Родина медальерного искусства представлена здесь значимыми для мировой культуры именами: медаль, выполненная Д.Трентакосте к 450-летию со дня рождения Леонардо да Винчи (дар флорентийского общества Леонардо да Винчи), медаль в честь Данте Алигьери, медаль Флорентийской выставки к 600-летию смерти Беатриче, медали Петрарки и Джиованни Мели. Прекрасной иллюстрацией истории итальянского искусства служат медали памяти Рафаэля, Микеланджело, Челлини, Бернини, Бартолини, Кановы. Горький так же приобрел "Неаполитанскую серию Тальони", рассказывающую о знаменитых уроженцах южной Италии и Неаполя - Архимеде, Цицероне, Овидии, Торквато Тассо. Отдельные образцы коллекции напоминают о значимых для истории Италии событиях: реставрации собора Санта Мария дель Фиоре во Флоренции и театра Сан Карло в Неаполе; строительстве мостов в Тоскане и Фелициано, туннеля в Тиволи. Завершение грандиозного проекта - сооружение Симплонского туннеля - было отмечено выпуском наградных медалей и послужило сюжетом одной из "Сказок об Италии". Кроме того, среди горьковских медалей есть экземпляры, посвященные знаменитым композиторам - Россини, Масканьи, Верди (последний имел такую популярность, что под его изображением не было ни имени, ни дат). Итальянская симфоническая музыка представлена в коллекции грампластинок писателя "Фонтанами Рима" О.Респиги.
Многое в доме на Малой Никитской напоминало об Италии, которая была очень дорога Горькому. И он, конечно, не забывал своих слов, сказанных итальянским журналистам весной 1924 года: "Никто так не любил Италию, как я, потому что никто не обязан ей стольким, как я, и все, что я писал, - не что иное, как гимн Италии"[17].
Примечания
© S. Demkina
|
TSQ 34
Toronto Slavic Annual 2003
Arkadii Shteinvberg. The second way
Roman Timenchik. Anna Akhmatova in 60s
Le Studio Franco-Russe
back
