Захар Давыдов

РИМ МАКСИМИЛИАНА ВОЛОШИНА

Поэт - странник, так часто воспринимался Волошин и современниками, и последующими поколениями почитателей и критиков. И это немудрено: в литературу Волошин вошел стихотворением "В дороге", а одним из его кредо было:

Пройти по всей земле горящими ступнями,
Все воспринять - и снова воплотить!

Итальянское путешествие Волошина летом 1900 года было первым самостоятельным путешествием 23-летнего студента юридического факультета Московского университета, к тому времени понявшему, что юриспруденция (навязанная ему матерью - Еленой Оттобальдовной Кириенко-Волошиной ) не вызывает у него большого интереса и пытавшегося по этой же причине найти достойное применение своим многочисленным интересам и способностям.

В начале апреля 1900 года мать однокурсника Волошина по университету А.Свободина писала Елене Оттобальдовне из Москвы :

"Макса видим часто, он <...> ни о чем кроме Италии не говорит, подбивает всех идти по Италии, уверяет, что на это надо только 150 руб. на три месяца. Смутил Кандаурова и Арнольда" .

Речь шла о готовящемся путешествии по Европе. Путешествие, в котором , в результате, приняли участие: уже названный Леонид Кандауров, приятель Федора Арнольда (в последний момент отказавшегося от путешествия) - князь Василий Ишеев и знакомый Ишеева - статистик Алексей Смирнов.

Выбор маршрута был доверен Волошину :

"за предполагаемые глубокие познания всех стран Западной Европы и всевозможных обстоятельств и перепитий путешествования" (Запись Ишеева в "Журнале путешествия" от 7(20) июня).

Дело в том, что Волошин (в отличие от своих спутников) уже побывал в Европе. Посетив (вместе с матерью) годом ранее - северную Италию (Венецию, Верону, Милан), Швейцарию, Париж и Берлин

Именно во время этого первого путешествия у Волошина и возник замысел более продолжительной поездки по Италии :

28 декабря 1899 (9 января 1900) он писал А.Петровой из Берлина:

" ...Рим... меня теперь манит к себе неотразимо... Было бы лучше, после экзаменов, отправиться в Италию... я накупил себе путеводителей по Италии и усердно изучаю их. Теоретически я уже исходил всю Италию вдоль и поперек... а в Риме даже с закрытыми глазами могу разобраться. Нигде так не чувствуешь недостаточности исторических познаний ... и нигде так ясно не кричат камни под ногами. Только кричат они не "аминь!", а "учись!".

К этому времени относится и черновик статьи Волошина "Италия - страна развалин", предназначавшийся для одной из московских газет, но по неизвестным мне причинам неопубликованный в то время.

26 мая 1900 года Волошин и три его спутника выехали из Москвы. Первым пунктом путешествия стала Варшава, затем - Вена. Далее на пароходе путешественники проплыли вверх по Дунаю и 1(14) июня прибыли в Мюнхен. Затем, осмотрев картинные галереи Мюнхена, через Обер-Аммергау, странники прошли пешком тирольские Альпы. 12(25) июня Волошин и его спутники достигли итальянской границы (г.Бормио).

После Бормио был Милан, Генуя, Пиза, Флоренция и, наконец, Рим.

Существуют несколько источников, благодаря которым, мы можем уяснить - под каким углом зрения раскрывался Волошину Рим во время его первого пребывания в этом городе. Это - записи Волошина в Журнале путешествий, который вели путники; заметки в его Записной книжке; письма Волошина из Рима - матери и Александре Петровой (феодосийской приятельнице Волошина) ; несколько стихотворений , написанных в Риме и чуть позднее - один из очерков в газете "Русский Туркестан", в котором он попытался сформулировать свой образ :

"Рима художников: Рим красивых альбанских крестьянок, транстеверинок, развалины водопровода, ленивые фигуры быков, остатки Форума, Колизея...".

Путешественники прибыли в Рим (из Флоренции) утром 30 июня (13 июля). На следующий день появляется первая запись Волошина в Журнале путешествия. Она начинается с стихотворного экспромта:

В камень черный,
В берег голый
Бьет упорный
Вал тяжелый.
Ах! К пустыне той
Рвуся я душой!

Сама запись довольно обширна. В ней - события двух дней пребывания в Риме. Посещение Ватиканского музея скульптуры:

"Мы обошли громадное туловище собора по большим дворам, поросшим травой, и вступили в лабиринт Ватикана, похожий на беспорядочное нагромождение зданий, выросших одно на другом, подобно листьям кактуса. Что мы видели трудно описать. Сотни всевозможных антиков нам предстояло осмотреть в течение двух часов, и мы только успевали перебегать от Аполлона Бельведерского к Персею Кановы, от Лаокоона к Эроту Праксителя, от Венеры Книдской к группе Нила и т.д. Из одного окна открывался вид на Рим, залитый ослепительным солнцем, а прямо внизу тянулись некрасивые геометрические улицы полей св.Ангела."

Затем - вилла Медичи , вилла Боргезе и, наконец, вилла Ланте и встреча с постоянно живущей там пианисткой, ученицей Листа - Надеждой Гельбиг , к которой у друзей была рекомендация от художника Поленова.

На следующий день 2 (15) июля Волошин так описывал в письме к Е.О. эту встречу:

"Вчера мы провели вечер у одной русской дамы, которая живет в Риме уже 30 лет, на великолепной вилле, которая совершенно одна стоит среди роскошного парка на вершине Яникульского холма. Весь Рим развертывается прямо внизу под ногами - это почти та же самая панорама, которую Пьер Фроман в день своего прибытия в Рим видел с площадки Сан-Пьеро ин Монторио, которая находится тут же немного пониже. И теперь представьте себе старую виллу, построенную в XYI веке Джулио Романо, учеником Рафаэля, для фамилии Медичи, а после принадлежавшую Боргезе и Ланте, прозрачную итальянскую ночь, луну, "сияющую без лучей", как говорит Байрон, и весь Рим внизу. Огоньки сверкают везде. Длинной лентой они вьются по течению Тибра; электрический свет сияет на Квиринале, направо ясно рисуется линия Альбанских гор, а налево смутно мерещится силуэт Соракты".

И далее:

"Сегодня весь вечер мы бродили по форуму и, когда смерклось, то сидели в Колизее".

В Журнале путешествия появляеться стихотворение

   На Форуме
Арка, разбитый карниз,
Своды колонны и стены...
Это обломки кулис.
Сломанной сцены.
Кончена пьеса. Ушли
Хор и актеры. Покрыты
Траурным слоем земли
Славные плиты.
Здесь - пьедесталы колонн,
Там возвышалая ростра,
Где говорил Цицерон
Плавно, красиво и остро.
Между разбитых камней
Ящериц быстрых движенье...
Зной раскаленных лучей...
Струйки немолчное пенье...
Зданье на холм поднялось
Цепью изогнутых линий...
В кружеве легких мимоз
Стройный очерки пиний...
Царственных холм Палатин!
Дом знаменитый Нерона!
Сколько блестящих картин. Крови, страданий и стона!..
...Смерклось... и форум молчит...
Тени проходят другие...
В воздухе ясном звучит
"Ave Maria!"

После этого стихотворения Волошин тут же записывает следующее:

   Ночь в Колизее
Спит великан Колизей,
Смотрится месяц в окошки.
Тихо меж черных камней
Крадутся черные кошки.
Это потомки пантер,
Скушавших столько народу
Всем христианам в пример,
Черни голодной в угоду.
Всюду меж черных камней
Черные ходы. Бывало
В мраке зловещих ночей
Сколько здесь львов завывало!!
Тих… Подохли все львы,
Смотрится месяц в окошки.
Смутно чернея средь тьмы,
Крадутся черные кошки…

В этот же день, в Записной книжке Волошин повторяет четыре финальных строчки стихотворения На Форуме.

Больше стихотворений о Риме во время путешествия Волошин не писал. Только через год он сделает попытку восстановить свои римские впечатления в неоконченном стихотворении о Тиволи:

Фонтаны, аллеи… Запущенный сад…
Развалины старого дома…
Я всё это видел когда-то давно…
Мне всё это с детства знакомо…
Должно быть из сказок, наивно-простых,
Украшенных мыслью немецкой,
Колторые в жизни цветут только раз
На почве фантазии детской.
И тают как снежный узор на стекле
При первом дыхании мысли…
В аллеях зеленый сырой полумрак,
Пушистые ветви нависли.
Горячий, трепещущий солнечный луч
Пробился сквозь ветви платана…
Блестя в темноте, и поет и звенит
Холодная струйка фонтана.
Зацветшие мраморы старых террас,
Разросшийся плющ на пороге…
В таинственных гротах детые мхом
Забытые, старые боги…
Везде изваяния лилий - гербы
Фамилии д'Эсте старинной.
В развалинах весь восемнадцатый век:
Манерный, кокетливый, чинный,
Век фижем и мушек, Ватто и Буше,
Причудливый век превращений…
В сыром полумраке зеленых аллей
Скользят грациозные тени…
Чуть слышно атласные платья шуршат…
Со шпагой, изящен и ловок,
Идет кавалер - и мутятся ряды
Напудренных белых головок…
Проносится легкий, кокетливый смех
По дальним извивам дорожки…
По мраморным плитам широких террас
Скользят чьи-то белые ножки…
О, бедные ножки прекрасных принцесс,
Ласкавшие старые плиты!
Давно уж великой народной волной
Вы сломаны, стерты и смыты…

Другая эпоха - другой колорит:
Суровый, как бронзы Гиберти.
Ряды кипарисов и синих олив -
Печальные символы смерти.
Спокойно и тихо… Фундаменты стен.
Всё срыто, разрушено, голо…
И только горячее солнце палит
Цветные мозаики пола.

В этот же день путешественники посетили Национальный музей и антропологический музей Кирхера.

3 (16) июля Волошин и его спутники осмотрели Ватикан и собор св.Петра.

На следующий день - дворец Дориа, протестанское кладбище рядом с пирамидой Цестия, на котором был похоронен Шелли (Волошин заносит в Записную книжку надгробную надпись), c кладбища путешественники полями проходят на Аппиеву дорогу:

"Когда мы прошли гробницу Цецилии Метеллы и поднялись выше в гору, пред нами разверпнулась внизу Римская Кампания, подернутая прозрачными синими вечерними тонами. Виднелись бесконечные разорванные местами арки водопроводов и синели Альбанские горы... Солнце уже село за Римом... Город, весь залитый голубой мутью, смутно рисовался черными остриями церквей и кипарисов" (Запись в Журнале путешествия от 4 (19) июля).

5 (18) июля Волошин и его спутники посетили Пантеон, церковь Санта-Мария сопра Минерва. Вечером гуляли за Порта Анджелико, а на следующий день, рано утром выехали на трамвае в Тиволи. Осмотрели виллы д'Эсте и Адриана. Запись Волошина в Журнале Путешествия начинается с трехстишия:

Мне уж снился когда-то,
Этот старый, темный сад,
Воздух, полный аромата...

И далее:

"Чем-то давно знакомым, родным повеяло от этих старых мраморных лестниц, зацветших плесенью и исчервленных временем, от этих темных аллей, дорожки которых заросли мохом. Фонтанов, обросших зеленью, струйки которых весело поют и переливаются на солнце, нарушая тишину умершего замка. Этих когда-то красивых, но теперь обвалившихся и сырых гротов, в которых сидят одни большие серый жабы. Все это было знакомо когда-то давно, а теперь позабыто... В зеленоватом, прозрачном полусумраке лавров старые сломанные башни, тритоны и речные божества в обрушившихся гротах, нимфа над фонтаном - вся старая мифология, воскрешенная в XVIII веке, но не холодная и рассудочная, а одухотворенная и живая среди этого разрушения. Из-за каменной балюстрады бесконечная синева Кампаньи и маленький купол на горизонте - св.Петра".

На следующий день, после посещения галереи Академии св.Луки, Капиталийского музея и Дворца консерваторов, Волошин в письме к Александре Петровой возвращается к Тиволи и Риму:

"Рим не захватывает сразу, как другие города, как Генуя, как Париж, которые сразу бьют в глаза своей оригинальностью. Рим слишком разбросан... и он поражает сперва то отдельной развалиной, то видом, то церковью и только потом это все начинает соединяться в одну картину".

Последние пять дней пребывания в Рима были заполнены повторным посещением Ватикана, монастыря св.Онуфрия ( с кельей Т.Тассо) и театра Палестрины (21 июля); церкви Санта-Мария Маджонре и Музея современного искусства, терм Каракаллы (22 июля); картинной галереи Ватикана (23 июля); катакомб св.Калиста (24 июля) и прощальной прогулкой на Пинчио и Форуме.

В полночь 25 июля путешественники выехали из Рима в Неаполь.

В общей сложности , Волошин за пять недель проехал, практически, через всю Италию (от Бормио до Бриндизи). Остановившись, в частности, в Риме 30 (12) июня и уехавшего из него 12 (24) июля.

В начале августа Волошин вернулся домой в Крым. Там он был арестован , препровожден в Москву( где ему сказали, что в связи с участием в прошлогодних студенческих беспорядках он, возможно, будет выслан) и тогда Волошиным было принято решение поехать на изыскания по строительству железной дороги Ташкент - Оренбург (давнее предложение от знакомого инженера В. О. Вяземского).

В Средней Азии Волошин попытался закрепить свои впечатления об Италии, о Риме в стихах и очерках:

"Я кое-что начинал писать об Италии. Но все пока обрывки" - писал Волошин своему приятелю Якову Глотову 20 января 1901 года.

Путешествуя по Майорке, в июне 1901 года, Волошин снова вспоминает Италию :

Под небом Италии вы рождены,
Мои серебристые песни!
И блеском и светом они рождены,
В них всё отразилось широко:
И нега и синь средиземной волны,
И яркие краски востока.
Проникнуты солнечным зноем они…
Пусть веет от этих страниц же
Тем "югом", который так страстно манил
Великого Фридриха Ницше.
Тем "югом" искусства, ума, красоты,
Свободным, языческим югом,
К которому с детства стремились мечты
С мистическим странным испугом.
И всё, что ребенком манило меня,
Чем сердце бывало томимо,
Всё то воплотилось позднее в одном
Сияющем имени Рима.
И вот я свободен. весь мир предо мной
И всюду мне вольная воля.
С ликующей песней, с мешком за спиной
Я шел по долинам Тироля.
На бархате ярко-зеленых лугов
Красивые церкви белели,
А выше, на фоне сияющих льдов,
Синели зубчатые ели.
"В Италию!" громко звенело в ушах,
"В Италию!" - птицы мне пели,
"В Италию" - тихо шуршали кругом
Мохнатые старые ели.
Я шел через мхи в полумраке лесном,
Где сыростью пахло и гнилью,
Где тонкою нитью висел водопад,
Дробясь серебристою пылью.
Кровавым потоком меж темных громад
Сползают альпийские розы,
Сверкает и воет внизу водопад,
Склоняются ветви березы.
Родная березка! она здесь в горах
Казалась такой иностранкой,
Изгнанницей бедной в далеком краю,
Застенчивой русской крестьянкой.
В траве - бесконечные точки цветов,
Как в светлых пейзажах Беклина -
Мильоны фиалок, ирисов и роз,
Нарциссов, тюльпанов и тмина.
Всё выше! Веселая зелень долин
Уходит от вашего взгляда.
По узким краям недоступных стремнин
Сползает далекое стадо.
Коровы и овцы глядят на людей
С большим любопытством своими
Большими глазами. Я как-то в горах
Совсем очарован был ими.
Они всей толпой окружили меня,
Почтительно руки лизали;
Я даже подумал сперва, что они
Стихи мои, верно, читали.
Друзья же мои убедили меня,
Что я глубоко ошибался,
Что это звук "м-м-э", повторяемый мной,
Им чем-то родным показался.

Строчки из этого наброска вошли, чуть ранее, в статью из цикла "Листки из записной книжки", опубликованную в марте в ташкентской газете "Русский Туркестан":

"В Италию!" - громко звенело в ушах,
"В Италию!" - птицы мне пели.
"В Италию!" - тихо шуршали кругом
Мохнатые старые ели.

В этой же статье Волошин нарисовал тот образ Италии, который выкристаллизовался у него в результате путешествия:

"Маленькие итальянские городки эпохи Возрождения, старые, красивые, милые, обвитые зеленью, с толстыми крепостными стенами, узенькими улочками; красивые молодые художники с длинными волосами, работающие в своих мастерских, монастыри с их таинственностью и бесконечным спокойствием, пестрая средневековая толпа, веселые приключения и анекдоты Боккаччио, борьба во имя Новой красоты, возникающей из недр земли, гуманизм, борьба партий в маленьких городках, пышность папского двора, фрески Ватикана, музеи Флоренции, восемнадцатый век с его упадком, грацией и великолепными виллами римских аристократов - все это, вычитанное из книг и украшенное воображение, все это... "Италия"."

Через два года, летом 1902 года. Волошин вместе с драматургом А .И. Косоротовым опять отправится в Италию. И снова посетит Рим.

Принято считать, что, в первую очередь, Парижу Волошин обязан пересмотром своего жизненного пути. Это не совсем так. Самоопределение Волошина, действительно, произошло в Париже, где он обстоятельно познакомился с его художественной жизнью и получил "творческие уроки от новейшей французской поэзии и живописи". Но, именно в Италии, в Риме ( во время своего первого пребывания в этом городе) Волошин сформировал свое решение бросить "постылое изучение права" и "посвятить себя истории искусства".

КНИГИ

Максимилиан Волошин. Собрание сочинений. Тома первый и второй. - Москва, "Эллис Лак", 2003-4.

Максимилиан Волошин. Путник по вселенным - Москва . "Советская Россия", 1990.

Максимилиан Волошин. Автобиографичекая проза. Дневники - Москва, "Книга", 1991.

Максимилиан Волошин. Из литературного наследия I - Санкт-Петербург, "Наука", 1991.

Максимилиан Волошин. Из литературного наследия III - Санкт-Петербург, "Наука", 2003.

© Z. Davydov

back

top