Кирсанов до Кирсанова. - Составители Алена Яворская и Евгений Голубовский. Автор предисловия Евгений Голубовский. Издание Всемирного клуба одесситов и Одесского литературного музея. - Одесса: Зодиак, 2007. - 172 с., илл. Тираж 100 экз.

За последние несколько лет в отечественном книгопечатании появилась хорошая традиция, ранее популярная - по причинам чисто прагматическим, но и не только, - на Западе: выпускать малотиражные книги. Финансировать сто экземпляров оказывается посильно для маленьких издательств или небогатых спонсоров. А с другой стороны, сто экземпляров - достаточно, чтобы удовлетворить потребность небольшого количества действительно заинтересованных читателей, про которых точно известно: им на самом деле нужны публикуемые тексты, и книга не будет пылиться на полке, но пойдет в работу - в чтение, в обдумывание.

В качестве примера можно привести московское издательство "Водолей" с его серией "Малый серебряный век", в которой вышли стихи Л. Ещина, А. Эйснера, А. Дуракова, Н. Манухиной, Е. Эйгеса, А. Сабурова, В. Щировского, С. Кржижановского... Изящное оформление и малый формат - этакий кивок в адрес малой серии "Библиотеки поэта", - делают эти издания ещё и большим соблазном для будущих библиофилов.

Малотиражные издания выходят не только в России, но и в странах, как говорится, "ближнего зарубежья". В частности, в ныне украинской Одессе, которая - по неистребимой инерции - мыслится все еще частью отечества, да и на самом-то деле - хотя бы в общекультурном смысле - ею и остается...

Стараниями одесских краеведов были выпущены книги А. Фиолетова, В. Бабаджана, П. Ставрова, В. Инбер (из ранних произведений), стихи и переводы В. Жаботинского. В числе малотиражных изданий - блестяще откомментированная поэма Максимилиана Волошина "Святой Серафим" и републикация альманаха "Ковчег" (1920), изданного тиражом в сто экземпляров в Феодосии и буквально исчезнувшего из обращения. Экземпляр с правками Марины Цветаевой и Ильи Эренбурга был обнаружен в библиотеке И. Эренбурга.

Произведения указанных авторов десятилетиями находились под спудом, известные лишь десятку специалистов-изыскателей. А каждый из названых малоизвестных поэтов, меж тем, оставил в нашей словесности по горсти жемчужин, и было бы страшно жаль, если бы эти сокровища и далее блистали лишь на машинописных страничках в частных архивах или даже в государственном хранении. По сравнению с этим сто человек, у каждого из которых - по книге в руках, кажутся просто огромной толпой.

Нынче любитель литературных редкостей имеет возможность взять в руки еще одну книгу - "Кирсанов до Кирсанова". Это - первая публикация корпуса юношеских стихов Семена Кирсанова (С. И. Кортчика), написанных в Одессе с 1916 (тогда юному поэту было всего 10 лет) до 1922 года.

Еще в качестве Семы Кортчика будущий Кирсанов уже мыслил себя только как поэта. Вдумчиво искал псевдоним. Тщательно вырабатывал "автограф". Забавные штрихи к портрету ребёнка-юноши соседствует с другой, вполне "взрослой": он очень много и очень серьезно работал над стихом. Он осмысливал важнейшую для своего времени "большую поэтическую форму" - книгу стихов как единое целое. И к рукописям, наконец, относился, как к большой ценности: недаром сложил все ранние произведения в чемодан и сохранил. При создании Одесского Литературного музея вдова писателя передала их на хранение. И они бы пролежали там еще много-много лет, когда бы не настойчивость Евгения Голубовского и исключительное - читатель сейчас поймет, в чем исключительность - трудолюбие Алены Яворской.

Все дело в том, что юный Кортчик был не в ладу с… чистописанием. При словосочетании "очень плохой почерк" мы вспоминаем Льва Николаевича Толстого, но у исследователей его творчества навсегда под рукой оказалась Софья Андреевна. Здесь же ситуация совершенно иная: Кирсанов был не из тех, кто женится "на своей вдове", он просто женился, и почерковедческих амбиций его супруга не проявляла. Посему их пришлось взрастить в себе сотруднице Одесского Литмузея А. Яворской… Увы, несколько слов ей так и не удалось расшифровать. Но это действительно всего лишь "несколько слов", и ни буквой больше.

"О чем думает, что пишет десятилетний мальчик? Как видно, слыша разговоры родителей о еврейских погромах, о сионизме, о Палестине, по сути, первые стихи (как, кстати, и Самуил Маршак почти таком же возрасте) он посвящает возможности создания еврейского государства. Маршак назвал этот свой юношеский цикл "Сиониды". Кирсанов не нашел названия своему циклу, но термин "сиониды" здесь очень уместен.

Эта тема обрывается через два-три года. Ей на смену приходит желание вести в современную речь старославянские слова, понятия, темы. И отсюда - прыжок в поиски новых словообразований, в поэтику словотворчества.

Конечно, это еще поэзия до Поэзии. И поэтому в первую свою книгу "Опыты", вышедшую в 1927 году, Кирсанов не включил ни одно из этих стихотворений - опытов до опытов" (Е. Голубовский).

Об ранних опытах можно судить по таким произведениям, как, например, вот эти два, следующие в "Тетради 5" друг за другом:

Рукою скалистой из вихристого Хаоса
Я вырвал новый, неведомый мир!
И в обрывках небесного округленного паруса
Высучились дифирамбы Солнцегранных секир.

На кончике острого изумрудного обелиска
Закрученным канатиком Я буду вращать его
Укреплю его у подножия солнечного диска
Привинтив к обелиску железное стативо…

Как это весело созерцать новоявленное светило
Вырванное из бездны своей собственной рукою
Посмотрите как надулись посинелые жилы
Похожие на золото под серебряною водою!
…………………………………………………
…………………………………………………

Скажите? Если Я ударю по левой руке секирой
То польются капли огненно-красного чернила?
Я их смешаю с обломками устарелого мира,
И сожгу свою руку на преддверии астрального горнила…

Я вырву крылья у тяжелого ястреба,
И прибью гвоздями к своим дерзким плечам.
Я усыплю свой путь помертвелыми астрами
Я умертвлю Человечество неистово крича.

Я исковеркаю личину несуществующего бога
Обращу ее в пропасть заросшую крапивой
И возсяду на троне у края Вселенской Дороги
И вскопаю ногами небесные нивы…

Видимый процесс поиска слова и образа, остающийся незаметным у профессионала, уже умеющего мастерски заглаживать швы, сам по себе невероятно любопытен. У молодого Кирсанова возникают поэтические темы, составляющие контекст современной ему поэзии - например, страстное желание "переделать" человеческое тело и "переиначить" эмоции, установить для человечества другие конвенции взамен существующих. Здесь вспоминаются не только близкие Кирсанову Хлебников или Маяковский, но и, допустим, Сергей (Вера Игнатьевна) Гедройц, относящаяся скорее к кругу поздних символистов и акмеистов. Подобные мотивы объединяют поэтов разных направлений и стилей в единый конгломерат "серебряного века". А исследователям важно, насколько глубоко они входят в сознание самих поэтов, насколько "общим местом" становится тот или иной литературный прием или элемент миросозерцания. Показателем глубины в данном случае обычно становится творчество "начинающего", который, собственно, и "начинает" оттуда, где старшие "закончили" до него: их открытия, результат их роста, для него - стартовая площадка.

Далеко не каждый поэт оставил потомкам возможность увидеть свою "точку роста". Кажется, что зрелое творчество Кирсанова может быть значительно более подробно и тонко проанализировано при знании его ранних стихов. И замечательно, что Евгений Голубовский и Алёна Яворская предоставили желающим такую возможность.

По вопросам приобретения книги "Кирсанов до Кирсанова" следует обратиться по адресу:

Одесса, 65014, ул.Маразлиевская, 7, Всемирный клуб одесситов.

e-mail:
vko@list.ru

Цена 10 $ (пересылка оплачивается отдельно).

© V. Kalmykova

back

top