Вадим Воздвиженский
" В любезной моей Унгаріи…"
"Мати моя, Малороссія, і тетка моя, Украина..." - писал шестидесяти-восьмилетний учитель Григорий Саввич Сковорода своему ученику Михаилу Ивановичу Коваленскому в Санкт-Петербург из Ольшанской Ивановки 26 сентября 1790 года[1]. А кем ему приходилась Венгрия и почему он называл её "любезной"? Какого почётного места удостоилась она в его многочисленных трудах? С кем, где и когда он там побывал?
Начнём с того, что достоверных фактов о пребывании нашего вечного студента заграницей почти не сохранилось, хотя заглянем в Жизнь Григорія Сковороды, написанную "в древнем (или прежнем) вкусЂ" в 1794 году, чтобы в какой-то степени разобраться в этом почти неисследованном и полном загадок периоде его биографии: "От двора отправлен был в Венгрію к Токайским садам генерал-маіор Вишневскій, который для находившейся там греко-россійской церкви хотЂл имЂть церковников, способных к службЂ и пЂнію. Сковорода, извЂстен знаніем музыки, голосом, желаніем быть в чужих краях, разумЂніем нЂкоторых языков, представлен был Вишневскому одобрительно и взят им в покровительство.// Путешествуя с генералом сим , имЂл он случай, с позволенія его и с помощью его, поЂхать из Венгріи в ВЂну, Офен, Презбург и прочія окольныя мЂста, гдЂ, любопытствуя по охотЂ своей, старался знакомиться наипаче с людьми ученостію и знаніями отлично славимыми тогда"[2].
В то время Вена, Офен (Буда) и Презбург (Братислава) являлись главными центрами государственной власти в Австро-Венгрии и посещались генерал-майором Фёдором Степановичем Вишневским в ходе его деловых поездок, в частности, связанных с разрешением судебных споров из-за арендованных им домов и виноградников для производства токайского вина в Цемпельском графстве (северно-восточная часть современной Боршод-Абауй-Земпленской области Венгрии). Поскольку все высшие юридические инстанции были в Презбурге, то вердикты, принятые в связи с этой арендой Шаторальяуйхельским и другими земскими судами, могли быть окончательно обжалованы только там. Российско-австрийскими дипломатическими отношениями в те годы занимался Логин Логинович Ланчинский, тайный советник и чрезвычайный посланник его императорского двора в Вене, с которым встречался генерал и его свита, включая нашего придворного уставщика. Помимо этого, в Офене действовала русская православная миссия и поездка туда могла быть непосредственно связана с постройкой православной часовни в Токае - "...можно и маленькую церковь православную восточную сделать; и много бы богомольцев за то было: а то бедные Греки почти в погребу свою службу церковную отправляют" - доносил императрице Елизавете Ф.С.Вишневский 10-ого октября 1745 года[3]. Также, в Басне 26-ой мы находим ностальгическую ссылку на "быстрый Дунай" [4], протекающий через Вену, Братиславу и Будапешт, что в какой-то мере подтверждает его поездки, вышеупомянутые М.И.Коваленским. Однако же не имея личного паспорта и особых денежных средств для своих европейских странствий, он мог лишь сопровождать генерала как переводчик и хороший спутник, умеющий красиво петь на разных языках.
Под "...и прочія окольныя мЂста..." нужно понимать земпленские деревни и города, которые на протяжении веков считаются традиционными центрами токайского виноделия: Токай, Тарцал, Мезёзомбор, Мад, Таллья, Абауйсанто, Бодрог-Керестур, Оласлиска, Тольчва, Эрдёбенье, Шарошпатак и Шаторальяуйхель. В некоторых из них придворный комиссар планировал "...купить три двора с удобными при них погребами и орудиями" - читаем мы в том же донесении от 10 октября 1745 года[5]. Согласно указа е.и.в. Елисавет от 6-ого апреля 1745 года, он и его сын, поручик Гавриил Фёдорович Вишневский, посылались "...в Венгерскую землю для покупки вина венгерского на употребление в доме нашем..."[6]. Как известно, с июня 1733 года по указу Анны Иоанновны, а до неё ещё со времён Петра Первого, осуществлялись постоянные закупки лучших венгерских вин и, в частности, токайского "vinum regum - rex vinorum" [7], с 1630 года завоевавшего огромную славу и популярность как у самодержцев России, так и королей Восточной и Западной Европы.
Начиная с декабря 1729 года, Ф.С.Вишневский, тогда ещё в звании подполковника, тоже занимался винными поставками. Это он в январе 1731 года, проезжая через черниговский Чемер из Венгрии, зашёл в церковь и был поражён уникальным голосом и артистической внешностью юного козака Алексея Розума. Уговорив дьяка, Кирилла Николаевича Тарловского, слывшего под именем "дикаго попа", отпустить с ним его воспитанника, посадил его на бочку токайского вина и увёз в Северную столицу, где тот вскоре завоевал сердце младшей дочери Петра Первого, а через десять лет, осенью 1742 года, в подмосковном селе Пэру втайне с ней обвенчался. Став графом Алексеем Григорьевичем Разумовским, он, конечно, не забыл о своём добродетеле и повысил его в генералы, а на своей родине восстановил автономию. 21 мая 1746 года, после двухлетней учёбы в Кенигсбергском, Берлинском и Страсбургском университетах, его младший брат, Кирилл Григорьевич, был назначен президентом Императорской академии наук, а в 1750 году ещё и гетманом. Из личной биографии М.И.Коваленского известно, что после преподавания в Харьковском коллегиуме в 1766-69 годах, он был воспитателем детей К.Г.Разумовского, которому его мог рекомендовать Г.С.Сковорода, знакомый с его старшим братом по службе в придворной капелле в 1742-44 годах[8].
Читая брошюру венгерского историка Лайоша Тарди История токайской русской комиссии по закупке вин (1733-1798), мы узнаём, что "в 1745 году вместе с небольшим отрядом Ф.С. Вишневского из Переяславской церковной епархии в Токай прибыло двое церковнослужителей для духовной опеки членов русской комиссии: один из них как священник, другой - Сковорода - также в сане попа, но в Токае служащий певчим. Попу, имя которого неизвестно, установлена зарплата в 50 рублей, Сковороде же в 25 рублей, почти на полтора рубля больше, чем обычным лицам" ("1745-ben Visnyevszkij kis csapatával egyutt a perejaszlavl-i egyházmegyébol két egyházi személy érkezett Tokajba az Orosz Bizottság tagjainak lelki gondozására: az egyik mint lelkész, a másik - Szkovoroda - szintén felszentelt pap, de Tokajban mint kántor mukodik. A popának - akinek a neve nem ismeretes - 50 rubel fizetést állapitanak, Szkovorodának pedig 25 rubelt - alig másfél rubellel tobbet, mint a kozemebereknek"). Там же, на пятнадцатой странице, на обратной стороне портрета Г.С.Сковороды, написанного с гравюры В.Мате, даётся примечание: "Сковорода Григорий Саввич, великий украинский философ и поэт, прибл. с 1745 по 1752 певчий токайской русской комиссии" ( "Szkovoroda Grigorij Szavvics, a nagy ukrán filozófus és kolto, kb.1745-1752-ig a tokaji Orosz Bizottság kántora")[9].
Не окончив богословского класса, наш свободолюбивый бурсак никак не мог быть посвящён в попы. Кроме этого, его имя никогда не упоминалось в канцелярских рескриптах, отправляемых в Санкт-Петербург, а так называемая должность певчего или регента, как пишет Ю.М.Лощиц, никогда официально не существовала[10]. В отношении его финансового положения заметим, что он вернулся "...с пустым карманом, в крайнем недостаткЂ всего нужнЂйшаго, проживал он у своих прежних приятелей и знакомых..."[11]. Далее, в 1750-51 учебном году наш пиит уже преподавал курс поэтики в Переяславском коллегиуме, правда будучи вскоре исключённым епископом Никодимом Сребницким за несогласие "...перемЂнить и отставить написанныя им правила для поэзии..." - вспоминает М.И.Коваленский[12].
Было бы ошибкой не упомянуть, что на мемориальной доске скульптора И.П.Кавалеридзе и архитектора Р.П.Быкова на стене Киево-Могилянской Академии на Подоле имеется следующая надпись: Тут, у будинку колишньої Київської Академії, в 1744-1750 рр. навчався видатний український філософ і поет Григорий Савич Сковорода. А на греко-российской православной церкви в Токае читаем следующее: "...У моїй любій Гунгарії..." На цьому місті стояла православна дерев'яна церква, у якій в 1745-53 роках був півчим і звідси вирушав в мандрівки по Угорщині та інших країнах Європи великий український просвітитель-гуманіст, філософ і поет Григорій Сковорода (3.XII.1722-9.XI.1794). Как видим, хронологической чехарде в биографических данных нашего таинственного мандривныка ещё долго не будет легитимного конца.
Хотелось бы всё-таки добавить несколько слов об одном из "прочіх окольных мЂст" - земпленском городе Шарошпатак, в музее которого и в настоящее время хранится брошюра Лайоша Тарди. Он был основан в 1047 году киевской княгиней Анастасией, третьей дочерью Ярослава Мудрого, и венгерским королём, Андрашом Первым, после того, как они приобрели там охотничьи угодья взамен на такие же в Комароме, на Дунае. В 1530 году Петер Переньи, офицер королевской гвардии, заложил фундамент Шарошпатакского замка, а в 1531 году основал Реформаторский коллегиум. В 1650-54 годах по приглашению Жужанны Лорантффи, трансильванской княгини и вдовы князя Дьордя Ракоци Первого, здесь преподавал Ян Амос Коменский, автор Великой дидактики и отец современной педагогики. Тут он составил свой Orbis Sensualium Pictus - первый в истории иллюстрированный многоязычный словарь Мир чувственных вещей в картинках. Посещая коллегиум и изучая труды этого моравского педагога, наш будущий учитель уже тогда задумал Разговор, называемый алфавит, или букварь мира и многое другое. Его беседы, диалоги, разговоры, симфонии и т.д. - это ничто иное, как школьные пьесы Я.А.Коменского, написанные им для драматизации учебного материала. Именно тогда-то он и решил, что по возвращению из любимых Токайских садов он на практике будет применять прогрессивные методы этого непревзойдённого эдукатора и мыслителя ХVII века. Вспомним написанные нашим новатором "...правила для поезіи, которыя были простЂе и вразумительнЂе для учащихся, да и совсЂм новое и точное понятіе давали об оной"[13].
Также, можно найти много общего в судьбах и характерах этих двух выдающихся личностей, которые одинаково нарушали устаревшие академические каноны, остро критиковали государство и церковь, осуждали ведущий к тяжбам и войнам дух наживы и "сребролюбия", искали высших форм духовной жизни, горячо любили свой народ, были по-христиански скромны и преданы своим идеалам. Нужно признаться, что их биографии и в настоящий момент полны самых белых пятен.
Материалистический сенсуализм Я.А.Коменского с его тремя источниками познания чувств, разума и веры - это народное "любомудрие" Г.С.Сковороды, его принцип всеобщего согласия, единства мира и взаимосвязи противоположностей. Человек - часть природы и обязан подчинятся общим её законам, а поэтому всё должно быть природосообразно. Положительные качества у детей должны воспитываться на личном примере, систематически приобщая их к полезной, "сродной" деятельности и выполнению правил морального поведения. "Сродность трудолюбiем утверждается. Что ползы знать, каким образом дЂлается дЂло, если ты к тому не прiобык? Узнать не трудно, а трудно привыкнуть. Наука и привычка есть то же. Она не в знаніи живёт, но в дЂланіи. ВЂдЂніе без дЂла есть мученьем, а дЂло - без природы. Вот чем разнится scientia et doctrina (знаніе и наука)" - гласит сила Басни 10-ой[14].
А как не вспомнить Благодарный Еродій с его вечно актуальными жизненными сентенциями: "Таковое сердце вродив птенцам твоим, будеши им сугубый, сирЂчь истинный отец; чада же твоя будут истинныи, благодарныи, благочестивыи и самодовольныи еродіи"[15]. Под греческим "???????" следует понимать малороссийских гайстеров[16], т. е. украинских лелек или русских аистов. "Душа наша яко птица" - напишет наш натуралист, который часами любил наблюдать этих "боголюбных" птиц в богатом природой Земплене, и продолжит: "Сія птица освятилася в богословская гаданія ради своея благодарности, прозорливости и человЂколюбія. Поминает её Давид и Іереміа. Они кормлят и носят родителей, паче же престарелых. ГнЂздятся на домах, на кирках[17], на их шпицах // и на турнях, сирЂчь горницах, пирамидах, теремах, вольно, вольно. В Гунгаріи видЂл я на каминах"[18]. Под выражением "на каминах" имеются ввиду печные трубы на венгерских домах, а не кафельные печи, как объяснет Ю.М.Лощиц[19]. И до сих пор в центре Токая можно увидеть гнездо аистов на кирпичной трубе старинного греческого купеческого дома, где сейчас расположен городской музей.
Размышляя об историческом наследии Я.А.Коменского, можно с уверенностью сказать, что только благодаря несгораемым рукописям Г.С.Сковороды, его идеи всеобщего образования и воспитания смогли появиться на педагогическом горизонте в то время прозябающей Российской империи.
У венгерского историка Лайоша Тарди и многих других исследователей часто встречается фраза "...az ország tekintélyes részét gyalog járta be…", что в переводе на русский язык звучит как "...прошёл пешком большую часть страны..."[20]. Действительно, как и Я.А.Коменский за сто лет до него, наш философ любил много "пЂшешествовать" и, в частности, в Шарошпатак. Расстояние в сорок километров могло быть не раз преодолено широкой поступью нашего неутомимого токайского "Ломоносова". Непременно добавим, что этот город из покон веков стоял на Шёлковом пути, по которому велась торговля между итальянским Западом и китайским Востоком. Старые деревянные ворота коллегиума, выходящие прямо на дорогу, по которой регулярно шли гружённые токайским вином подводы, не могли не запомниться нашему землепроходцу в тот жаркий августовский полдень 1745 года.
Попытаемся на мгновенье представить себе тот момент, когда пыльный военный обоз останавливается передохнуть на Большой улице тогдашнего Потока и придворный комиссар Ф.С.Вишневский, подойдя к ещё вчерашнему киевскому школяру, говорит: "Вот, брат Григорій, тот Коллегиум, о котором я тЂбе имЂл рассказывать. ЗдЂсь ты сможЂшь продолжить своі науки и пріобрЂсти новыя познанія в языках европейскіх...". Конечно, он ждал этой минуты больше всего на свете, не смыкая глаз тихими звёздными ночами в укрытых изумрудными смереками Карпатах. Приотворив ворота, он заглянул вовнутрь и увидел в такой же, как и он, чёрной бурсацкой одежде патакских деаков[21]. Появление нашего чужестранца во дворе этого двухсотлетнего учебного заведения привлекло внимание одного из танаров, который вежливо поприветствовал его рукой и пригласил зайти[22]. Это мог быть Иштван Баньаи, заведующий кафедрой реторики и истории, владевший несколькими языками. Как бы там ни было, но это событие не могло не произойти с нашим могилянским академиком, пусть даже уставшим от неблизкой дороги.
Что же касается преподавания наук в стенах Патакского коллегиума, то оно велось на латинском языке, а немецкий был языком официального общения. Венгерский народ был такой же угнетённый и бесправный, как и украинский. Неслучайно, что потом наш вольнодумец в БесЂде, наречённая двое, о том, что блаженным быть легко отметит: "В любезной моей Унгаріи волами молотят. И что же воспящает ЛукЂ быть волом? // Не думай, будьто до плотских волов вздорная сія истина касается: "Волу молотящему да не заград(и) уст"[23]. Не был ли это первый международный призыв к социальному равенству? Не об этом ли гласит Басня 28-ая? "Если кто просвЂщенное око имЂет, коликое множество видит сих ослов, одЂтых в львиную кожу. А на что одЂты? На то, чтоб вполнЂе могли жить по рабским своим прихотям, беспокоить людей и проламываться сквозь законов гражданские заборы"[24].
ПЂснь 28-я, в которой даётся личное авторское примечание о Николае Копернике, родившемся в Торунь над Вислою, определённым образом предполагает его посещение северо-западной части Польши[25]. Надо сказать, что в течении шестидесяти пяти лет через этот город зимой на Гданьск переправлялись выдержанные сорта токайских вин, а оттуда грузились на российские пакетботы до Санкт-Петербурга. Не исключено, что интересуясь не только философией, но и астрономией, наш любитель-звездочёт мог пожелать увидеть места, связанные с именем этого польского астронома, и отправился туда с винными фурманами Императорской комиссии венгерских вин.
Из естественных наук он также увлекался физикой, о чём твердит Басня 11-ая, в которой наш наивный физик разочарованно ропщет на ветер, опрокинувший "...остальную рюмку с вином...". "И как же мнЂ не вЂять, если мене всеобщій наш создатель и невидимое вся содержащее существо движет" - восклицает ему в ответ мудрец-ветер[26]. Ради этой науки, он мог приходить в Шарошпатак, чтобы поработать с наглядными пособиями в Патакском коллегиуме, который всегда славился преподаванием физики, начатом Иштваном Шиманди по настоянию семиградского князя Ференца Ракоци Второго. Оригинальные физические приборы тех времён и сегодня можно увидеть, выставленными в длинных коридорах этой альма-матер, давшей миру не один десяток учёных и политических деятелей. В библиотеке коллегиума наш лингвист и естествоиспытатель впервые почерпнул идею пансофии - обучение всех всему, собственноручно проштудировав уже тогда общедоступные школьные учебники Я.А.Коменского: Открытая дверь к языкам (1631 г.), Астрономия (1632 г.), Физика (1633 г.) и Материнская школа (1632 г.).
Возвращаясь к генерал-майору Ф.С.Вишневскому, хотелось бы сказать, что упоминание о нём содержит нестареющая ПЂснь 10-я, которая так и гласит: "...Федька-купец при аршине всё лжёт"[27]. Этим в какой-то степени подтверждается тот факт, что он был довольно хорошо знаком с "генералом сим", а значит прибыл в Токай в августе 1745 года, и критически относился к его невсегда профессиональным качествам. Причиной неожиданного возвращения Г.С.Сковороды из Венгрии послужила смерть этого придворного комиссара, наступившая 27 января 1749 года из-за его легендарного пристрастия к токайскому вину. Этот пост затем временно занимал кабинет-курьер Иван Мейер, который был родом из прибалтийских немцев и служил адьютантом с июня 1745 года. По указу императрицы Елизаветы, 20 ноября того же года Гавриил Фёдорович Вишневский принял руководство комиссией, хотя через три годы был отозван в Россию из-за нескончаемой судебной волокиты, полученной в наследство от его отца.
К несчастью, наш дьячок (согласно рескрипта от 20 августа 1745 года) остался не у дел и был вынужден вернуться на свою батькивщину и, возможно, с кабинет-курьером Николаем Жолобовым, который в мае 1749 года сопровождал партию "...собранного (Ф.С.Вишневским) с казённых винниц..." вина[28]. По мнению Ю.М.Лощица, Г.С.Сковорода лишь в 1750 году отправился в "мандры" к "Токайским горам" с Гавриилом Фёдоровичем Вишневским[29]. Подобная биографическая путаница объясняется наличием в официальных документах перед фамилией Вишневский сокращения Г.М., генерал-майор, которое ошибочно могло быть принято за его инициалы Г.Ф.[30].
Как мы уже убедились, ссылки любого рода в произведениях Г.С.Сковороды чем-то или кем-то обоснованы. Так например, часто упоминается вино, которое наш молодой винодел очень любил и понимал. Вот как он пишет о нём в Fabula de Tantalo: "Тут вина разны, тут нектар солодкiй..."[31]. Тут, то есть в Токае, ещё с незапамятных времён производится несколько видов белого токайского вина: самородное, фурминт, харшлевелю, жёлтое мускатное, а под сладким нектаром понимается асу (изюмное) или винная эссенция ("Самая же ея эссенчіа, соч..."[32]), которую комиссионеры называли ещё маслачом. "...Бахусов пЂстун сам пляшет пресмЂшно, всякiй род шутов шутят преутЂшно..." - находим мы ниже, что ничто иное как ежегодное празднование сбора винограда в конце сентября или начале октября, невольным участником которого он не мог не оказаться[33]. В одной из симфоний Наркісса он в форме дружеского совета по-филосовски подчёркивает свой дегустаторский опыт: "Если б тебЂ трактирщик поставил един старого, другій стакан вина нового, а ты не знаток, то как можно сказать, будьто знаешь? Ошибкою // можешь почесть старое вмЂсто новаго. Что ж ползы видЂть не имЂя вкуса"[34]. Свои винодельческие познания он мог приобрести только благодаря Ф.С.Вишневскому, сопровождая его по "окольным мЂстам" Цемпельского графства.
После православной церковной службы, наш любопытный христианин непременно захаживал послушать воскресные предикации в реформаторской кирхе, которая была справа от казённого дома под Лысой горой. Там он впервые услышал венгерское слово "Isten", удивительно напоминавшее ему славеноязычную "истинну": "Да и теперь и в нЂкоторой земле называется Бог Иштен" - напишет он в 1776 году в Начальной двери ко христіанскому добронравію[35]. В его сочинениях мы встречаем и другие венгерские слова: кадь ("kád" - бочка), кокош ("kakas" - петух), муст ("must" - виноградное сусло), руга ("ruha" - одежда), что ещё раз подтверждает его непринуждённое общение с простым земпленским людом на их прекрасном языке[36].
Славящиеся своим гостеприимством земпленские виноделы часто приглашали "московского генерала" на крестины и свадьбы своих детей, куда он обязательно брал с собой нашего альтиста, и где, затаив дыхание, все присутствующие наслаждались его незаурядным самородным талантом. В Токае и по сей день ходят легенды о его изумительном голосе, который по ночам слышится в греко-российской православной церкви, построенной на месте старой деревянной часовни. В склепе за церковным алтарём покоится прах двух императорских комиссаров, генерал-майора Ф.С.Вишневского и майора А.Рарога, отдавших все свои силы и умения процветанию токайского виноделия и укреплению истинной дружбы между славянским и угорским народами. Для творцов токайского вина 1733-1798 годы были настоящим золотым веком, о котором в ХХI веке только с ностальгией могут вспоминать их потомки, продолжающие дело своих искусных предков. Помянем также добрую память Ивана Мейера, Гавриила Вишневского, Николая Жолобова, Саввы Горева и всех тех, кто своими руками посадил виноградную лозу в ту щедрую на дары землю.
Благодаря знанию иврита, нашего вездесущего полиглота с радостью принимали и в соседней синагоге, находившейся слева через дорогу, а отсюда и большое количество ссылок еврейского характера, и его последующий псевдоним Варсава Данiил Меiнгард, что по-ивритски и немецки означает "сын мира бог мой судья мой хранитель". Выбор библейского имени Даниил неслучаен, потому что и одноимённый пророк из Месопотамии в двенадцать лет оставляет отеческий дом и приходит в монашескую обитель, где был принят послушником, а позже, умея толковать вещие сны, попадает на службу при дворе в Вавилоне.
А вот ещё одна параллель между Г.С.Сковородой и Я.А.Коменским: у знаменитого основоположника единой школьной системы тоже был псевдоним. Он родился в 1592 году в южноморавском городе Угерский Брод, а отца его звали Мартин Сегеш и жил он в деревне Комни. Отсюда и его фамилия Коменский, а второе имя Амос, "тот, кто нравится Богу", он получил в братской школе Пршерова в 1608 году.
Представляя трудовые будни нашего толмача, обязательно вспомним, что тридцать пять русских комиссионеров жили одной общиной с двумястами греческими поселенцами, торговавшими вином, говядиной, кожей и текстилём, а поэтому им предписывалось учить греческий язык. Хорошо владея эллинским, он несомненно общался с ними каждый день и потихоньку собирал услышанные от них народные байки. Зимой время текло медленно, а по вечерам он обычно удалялся к себе наверх и что-то писал гусиным пером при свете тонкой свечи, купленной у старого хасида на городском базаре, что был напротив римско-католической церкви. Врядли кто-то догадывался о том, что он сочиняет, поглядывая из маленького окошка на огромный медовый месяц над тихим Бодрогом. Он уже тогда замыслил свой неповторимый Сад божественных пЂсен, про себя называя его токайским. А как же иначе, ведь для него Токай казался "Вифлеемским градом"[37]. Эдаким Вавилоном на перекрёстке мировых дорог и путей, где разговаривали на всех языках Европы, а Венгрия - настоящей Месопотамией, народ которой так приветлив и трудолюбив. А мадьярские леаньки [38] с карими глазами, "дщери" местных виноградарей и купцов!.. Не там ли к нему пришла его первая в жизни любовь? Не оттуда ли были родом его доблестные козацкие предки? Это они в 1648-54 годах сражались на стороне непобедимого украинского гетмана Богдана Хмельницкого против жестокого польско-шляхетского гнёта и навеки осели на высоких днепровских кручах, неизбежно попав в гименейские сети "сладкогласных сирен"[39]. В знак исторической благодарности, наш козаче посвятил ему свою торжественную оду "De Libertate": "Будь славен вовЂк, о муже избранне, волносты отче, герою Богдане!"[40].
К сожалению, пришло время прощаться с полюбившимися ему садами Токая и отправляться додому, где он когда-то оставил маты Пелагею и батька Савву. Как-то за неделю до Пасхи, ему приснилось, что летает он над ридными Чернухами в белой сорочке, а они, улыбаясь, машут ему зелёными веточками вербы. "Душа моя есть верба" - напишет он, тяжко вздыхая по далёкой отцовской хате с соломенной крышей[41].
Через пятьдесят с лишним лет М.И.Коваленский подчеркнёт, что вернулся он наполненный "...учёностiю, свЂдЂнiями, знаніями..."[42]. К глубочайшему разочарованию нашего мастера, в его убогом отечестве всё также царила поповская диктатура, а гениальные учения великого Яна ещё долго оставались запрещёнными как иноверные и еретические. Пройдёт не один десяток лет, а он снова и снова будет в мыслях возвращаться к ней, называя её то "Унгаріей", то "Гунгаріей", но всегда "любезной": "ЦЂлую тя, престоле любезныя страны, не имущія на путех своих бЂдности и сокрушенія, печали и воздыханія. Се тебЂ приношу благій дар от твоих же вертоградов - кошницу гроздія, и смоквей, и орЂхов со хлЂбом пасхи, во свидЂтельство, яко путем // праотцев моих внійдох во обЂтованную землю"[43].
Литература и примечания:
© V. Vozdvizhenskij
|
TSQ 34
Toronto Slavic Annual 2003
Arkadii Shteinvberg. The second way
Roman Timenchik. Anna Akhmatova in 60s
Le Studio Franco-Russe
back
