Marco Sabbatini, "Quel che si metteva in rima": cultura e poesia underground a Leningrado, Salerno, Europa Orientalis, 2008, 466 pp.

Для тех, кто в Италии (и не только) интересуется русским aндеграундом 60-80 гг., книга Марко Саббатини - точка отправления для постижения столь важного явления русской литературы советского периода, каким является русская неофициальная поэзия.

Работа Саббатини сосредоточивается на ленинрадском варианте андеграунда, так как именно в Ленинграде неофициальное движение приобрело черты четко организованной "второй культуры", параллельной официальной и от нее большей частью независимой.

По данным, приведенным Саббатини, начало процесса "раздвоения" (и расслоения) советской культуры на официальную и неофициальную восходит к 30-м годам. Его проявления, в частности, можно усмотреть в ряде произведений таких поэтов, как К.Вагинов, О.Мандельштам, Д.Хармс и Н.Заболоцкий. Завершение первого этапа указанного процесса Саббатини относит к 50-ым годам и усматривает его в творчестве Роальда Мандельштама и группы художников, собравшихся вокруг Александра Арефьева. С поэзии Р.Мандельштама и "арефьевцев" и начинается хроника того, "что рифмовалось" (название стихотворения Виктора Кривулина стало заглавием книги Саббатини) в подпольном Ленинграде в течение примерно сорока лет. Естественное "начало конца" эры андеграунда фактически совпало с распадом СССР.

Количество данных, приведенных Саббатини, огромно. Весьма и весьма нелегко хронологически и тематически их упорядочить, но автору это удалось. В том виде, в каком они преподносятся читателю, эти данные превращаются в занятный "рассказ" о том, что происходило за рамками официальной жизни Ленинграда не только в литературном, но и в культурном плане. С другой стороны, если учитывать характерное для богемы срастание литературых и экзистенциальных интересов, можно сказать, что рассказ Саббатини иногда проникает в подробности быта того времени.

Трудно перечислить и, тем более, резюмировать все, что содержит рассматриваемая книга. Хроника событий очень насыщенная (иной раз даже слишком); одни имена просто упоминаются, другим уделяется только несколько строк. Это, с одной стороны, говорит о том, что необработанного и неизученного материала было (и остается) очень много, с другой же - указывает на то, что Саббатини попытался выделить деятелей андеграунда достойных остаться в истории литературы.

Кого выдвигает Саббатини на первый план? Судя по количеству страниц, посвященных Сергею Стратановскому, Елене Шварц и Виктору Кривулину, ясно, что они для автора книги - своего рода "звезды" (и совершенно справедливо!). Немало внимания уделяется и творчеству уже упомянутого Роальда Мандельштама, Леонида Аронзона, Алексея Хвостенко, Владимира Эрля, Олега Григорьева, Олега Охапкина, Александра Миронова, Василия Филиппова и др. (всех не перечислить). Мало того, Саббатини обращает свой взгляд и на поэтические группы: на Филологическуо школу (Юрия Михайлова, Михаила Красильникова, Леонида Виноградова, Владимира Уфлянда, Михаила Еремина), "ахматовских сирот" (Евгения Рейна, Анатолия Наймана, Дмитрия Бобышева, Иосифа Бродского), на Школу конкретной поэзии (Тамару Буковскую, Владимира Кривошеева, Виктора Ширали - не путать с лианозовской!).

Как уже сказано, книга охватывает почти весь спектр неофициальной культурной жизни эпохи. Таким образом, в книге Саббатини не просто упоминаются самые яркие поэтические таланты, которых предстоит изучать будущему литературоведу, - читателю представлена возможность черпать сведения и о тех литературных деятелях, которые, не будучи авторами в прямом смысле этого слова (или будучи не только ими), играют отнюдь не второстепенную роль в становлении андеграундного движения. Имеются в виду такие фигуры, как, например, Глеб Семенов, Ефим Эткинд, Татьяна Гнедич, Давид Дар, которые выполняли функцию посредников между официальной советской культурой (литературными объединениями, семинарами по переводу и т.д.) и молодыми представителями формировавшейся культуры альтернативной.

Это формирование можно считать в основном завершенным в конце 60-х - начале 70-х гг., когда разрыв между "первой" и "второй" культурами становится очевидным и, кажется, окончательным. О непоправимости ситуации можно судить по числу эмигрировавших в то время, среди которых - будущий нобелевский лауреат Иосиф Бродский. Именно с тех пор альтернативная культура начинает создавать свое конкретное (и семиотическое) пространство, заполняя его рядом подпольных мероприятий (семинаров, конференций, самиздатских изданий и т.п.). В этой связи чрезвычайно существенным представляется вклад тех, кто заботился о распространении и сохранении неподцензурных текстов: "ходячего магнитофона" Григория Ковалева (Гришки-слепого) и Константина Кузьминского, в чьей квартире проходили чтения, выставки и "печатались" книги (и тут следует упомянуть такого мастера типографского ремесла, как Борис Тайгин, который умудрялся издавать книги, неотличимые от "настоящих").

Не остается вне поля зрения Саббатини и части городского контекста, связанные с миром андеграунда: контекст этот носил как "публичный" (кафе "Сайгон", Малая Садовая улица), так и "приватный" характер (подразумеваются адреса тех, кто организовывал семинары, встречи, собрания: у В.Кривулина на Курляндской ул., д. 37, у Е.Шварц на Школьной ул, д. 8, и т. д.).

Естественным "побочным эффектом" всех этих совещаний оказался расцвет самиздатских периодических изданий ("Часы", "Обводный канал", "37", "Северная почта" и др.), в которых отразилась не только интенсивная литературная деятельность того времени, но и наметившееся тогда же возрождение интереса к философской (экзистенциалистской in primis) и религиозной проблематикам. В этом отношении значительное количество переводов, сделанных тогда и расчитанных на появление только в самиздатской периодике, выполняет функцию связующего звена между относительно изолированной лениградской культурой и тем, что творилось в Западной Европе (и не только) в сфере философского и религиозного мышления (в этой связи достаточно вспомнить, что Татьяна Горичева переписывалась с М.Хайдеггером). Об организованности и о саморегулируемом характере неофициальной культуры свидетельствует и рождение литературной премии "Андрей Белый" (одна бутылка водки плюс один рубль).

Естественно, что при такой активности "подпольщики" уже в середине 70-х гг. почувствовали потребность составить издания антологического характера, в которых смогла бы полностью отобразиться относительно короткая (но весьма богатая) история неофициального культурного движения. Судьбы (а точнее - "перипетии") тогдашних издательских инициатив (антологий Лепта, 1974-75; Острова, 1982; Круг, 1985) существенно отличаются друг от друга: первая задумывалась с расчетом на выход в официальном издательстве (так и не вышла), вторая с самого начала предназначалась читателям самиздата, третья представляет собой уникум в сороколетней жизни ундеграунда - это единственная изданная в СССР коллективная публикация, содержащая тексты неофициальных авторов.

Неотъемлемой частью альтернативной культурной жизни Ленинграда было весьма своеобразно развивавшееся изобразительное исскуство: оно также не осталось без внимания Саббатини, особенно в плане того, как оно переплеталось с судьбой поэзии (а так часто бывало в те годы). Ведь не следует забывать, что первая разрешенная властями выставка альтернативного искусства состоялась именно в Ленинграде 25 декября 1974 (предыдущую московскую "бульдозерную" выставку 15 сентября 1974 власти, напомним, разогнали). Кроме того, Саббатини не мог оставить без внимания такой феномен, как творчество группы "Митьки", балансирующей на грани литературы и исскуствa.

Очень интересен "сумеречный этап" андеграунда в oсвещении, которoe дает Саббатини. Aндеграунд тогда пребывал в состоянии двусмысленной нерешительности: с одной стороны, он уже был готов выйти на свет публичности, с другой - как бы желал остаться во тьме подполья, обеспечивающего некую спасительную анонимность. С наступлением постсоветского времени литература "второй культуры" постепенно утратила ореол романтического героизма, то есть то, что выгодно отличало ее от литературы официальной и официозной. Очутившись в литературном мире, управляемом законами свободного рынка, андеграунд утратил свою специфику и, вероятно, подвергся бы забвению, если бы предусмотрительно не появился ряд книг, предназначенных для сохранения памяти о нем и последующего изучения его литературного наследства (резензируемая здесь книга - из их числа).

Так как именно поэзии перепала в книге львиная доля собственно литературоведческой работы (тому есть причины: как известно, понятие "бронзовый век поэзии" постепенно входит в обиход), особый интерес вызывают критические разборы и дословные переводы тех стихотворений, которые Саббатини посчитал наиболее репрезентативными для понимания эпохи. Переводы позволяют итальянским не-русистам ознакомиться с творчеством совершенно им незнакомых поэтов (с исключением немногочисленных имен: С.Стратановского, Е.Шварц, В.Кривулина, А.Хвостенко) и, надеемся, привлекут внимание новых переводчиков и, главное, издательств. Что касается русистов и литературоведов, они, надо полагать, задержатся на анализах стихотворных произведений, которыми богата книга Саббатини. По этому поводу надо заметить, что иногда - особенно в тех случаях, когда речь идет о стихах менее известных авторов, - возникает впечатление: анализ находится в слишком тесной (а, может быть, неизбежно тесной) зависимости от того, что уже написано предшествующими исследователями. Но только иногда: чаще всего анализы поэтических текстов у Саббатини в высшей степени оригинальны и конкретно помогают читателю понять текст и его контекст. Доказательством тому - блестящий разбор стихотворения С.Стратановского Геростраты (С. 134-142). Его выбор удачен вдвойне: во-первых, оно выделяется среди стихотворной продукции "второй культуры" своей художественной завершенностью; во-вторых, оно весьма эмблематично и, если угодно, является творческой реакцией на тот страх забвения, которым страдали - кто в большей, кто в меньшей степени - все представители андеграунда. Книга Саббатин противодействует этому забвению: недооцененная часть русской культуры ХХ века теперь "доступна" на другом - итальянском - языке и "видна" в другом - итальянском - пространстве.

© A. Niero

back

top