Сергей Солоух

ВСЕ ДРУГОЕ

Николай Васильевич Гоголь - наше все другое. То самое другое, что соединяет нас не с Александром Невским или Емельяном Пугачевым, а с Франсуа Рабле и Ярославом Гашеком. Со всей многообразной и необозримой мировой культурой. А что может роднить столь разных француза, немца и жителя Санкт-Петербурга? Глупость. Она универсальна, всеобща и не требует для понимания слов. Глаза в глаза и вот он, брат.

Акакий Акакиевич при свете свечки снимает копию, для себя, особо замечательной реляции, а поручик Пирогов отплясывает мазурку. Да, как! Приводя в восторг не только дам, но даже и кавалеров. Венерики протягивают пять, подагрики шлют пламенный привет. Мы вместе.

Величие гоголевского гуманизма состоит в осознании элементарной данности. Человек, в общем и целом, умен не слишком. Прост, неуклюж и все время ошибается. Но именно этим мил и универсален. Никакие взаимно несовместимые совершенства местного разлива не могут объединить Бомбей, Москву и Акапулько. А вот новость в кабельной телесети о том, что у алжирского дея под самым носом шишка, немедленно и сразу. Соединяет и континенты, и сердца. Всего лишь потому, что в головах у столь отличных с виду племен и народов одно и то же вещество, и весьма сходной консистенции. Именно об этом нам все время напоминает Николай Васильевич Гоголь, то ненавязчиво вовлекая в расчеты траектории свободно катящегося колеса "доедет, если бы случилось, до Казани", то заставляя размышлять о способах консервации майорского носа "влить туда две столовые ложки острой водки и подогретого уксуса"?

Не надо задаваться! - все время говорит нам, учит великий писатель. Наставник. Наше все другое. Красота, и, главное, всеобщность глупости спасет мир. Спасает то, что объединяет, а вовсе не то, что делит, на три, четыре, пять, и более. Европу, Азию и Африку.

К несчастью в литературе следующих писательских поколений глупость, нелепость, неказистость и прочие носы и уши жизни оказалась сброшенными с парохода истории. Место милых, понятных и всем родных дураков как-то исподволь, заняли умники и героические личности, у которых все оказалось не так, как у людей, то есть, прекрасно. И бицепсы, и трицепсы и мозжечок. Красивые и смелые господа из тех, что сыпали на голову Башмачкину бумажки, называя шутку снегом. Эти оригиналы и сверхчеловеки ходили по трое и ездили стрелять в диких животных на склонах африканских гор. Женщины у них тоже были особые, мокрые, но с обостренным чутьем и интуицией, совсем не похожие на штабс-офицершу Подточину. Разве такие признают титулярного советника королем Испании? Пропало наше все другое. Теперь каждый будет сам по себе, как шишка под носом алжирского дея. Так или как-то так, думали писатели взрывавшие мосты или водившие сквозь бурю южный почтовый. И удавалось им такими иллюзиями питаться и других кормить, лишь самым жестоким и педантичным образом вытравливая со страниц всех новых и новейших книг, то главное и общее, что всех людей объединяет. Глупость, слабость, неловкость. Ерунду. Носы, усы и бородавки. Все то, что наполняет и переполняет книги Николая Васильевича Гоголя. Саму жизнь. Но стоило кому-то из этой золотой когорты лакировщиков действительности дать маху, немного жизни подпустить между прекрасных строчек и все, пропал герой, пал и вовсе не смертью храбрых, а колбасой.

И самое лучшее свидетельство бессилия экстравагантного cerebellum против обыкновенной бородавки (verrucula) - вторая книга "Мертвых душ". Есть, правда, мнение, что этот сиквел в живой природе не существует. Смешное заблуждение. Просто его написал не Гоголь. Его написали два других писателя Илья Ильф и Евгений Петров и он не с цифрой в конце названия "Мертвые души 2", а с цифрой вначале - "Двенадцать стульев".

Неумный, неизобретательный и во всех смыcлах жалкий, но обаятельный и милый барин снова пускается в аферу. Но на пути своем встречает не людей своего простого круга, Коробочку и Собакевича, а героя новой литературы О.Бендера. Спортсмена и умника. И побеждает. Общее типическое берет верх над частным и случайным. Не выдерживает конкуренции. Ни в Баку, ни в Рио-де-Жанейро. Нагляднейший урок. Сила непостоянна и относительна, слабость вечна и неизбежна.

А потому чудесен и прекрасен Николай Васильевич Гоголь, певец этого вечного и неизбежного. Слабости, нелепости, неуклюжести и высшего проявления разнообразной общечеловеческой ерундистики - обыкновенной глупости. Он наше все другое, Николай Васильевич, потому что, и французов также, и шведов, да и у чехов, осмелюсь доложить. И всегда современен. Поскольку учит главному - не задаваться. Ведь бритва неизменно в руке у Воробьянинова. Я хотел сказать Павла Ивановича Чичикова. Ноздрева и Коробочки.

© S. Solouh

back

top